– Сколько?
– Пятьдесят тысяч долларов, – улыбался Кудрет. – Кому-то мало, а для кого-то это же цена целой жизни, правда, Хазым? Все относительно в этом мире.
Финансовый директор господин Кенан наконец вмешался, заявив, что им пора продолжать, и разговор потек дальше, но Гекхана не оставляло впечатление, что Кудрет что-то творит, и теперь его целью был Мехмет. Гекхан не слышал в словах Кудрета ничего особенного, но иногда казалось, что парень содрогается, словно от удара. Он сидел, сложив на коленях руки, дергая и щипая их, и Гекхан обеспокоенно переглянулся с Хазан. Она наклонилась к Мехмету и что-то шепнула ему, но тот покачал головой, отдергиваясь от нее, снова привлекая к себе внимание Кудрета, который как будто бы спокойно продолжал свою речь, но он снова перевел взгляд на Мехмета.
– В общем, такой у нас план, не хуже других, не лучше других.
– Какой энтузиазм, Кудрет, – фыркнул Гекхан, нервно глядя на Хазан. – Акционеры просто горят жаждой действия от такой жизнерадостной речи.
– Простите меня, господа, у меня сегодня фаталистическое настроение. Иногда находит, знаете? Стараешься, работаешь, женишься, заводишь детей, носишься, как белка в колесе, а конец всегда один… В конце всех нас ждет Азраил.
Мехмет дернулся так, что под ним заскрипело кресло, и взоры всех сидящих в комнате обратились на него. Гекхан недоуменно смотрел на него, и он отметил такой же недоуменный и обеспокоенный взгляд Хазан. Потом он оглянулся на отца и выпрямился в кресле, отметив его взгляд, другой, не недоуменный и непонимающий, как у всех остальных. И смотрел он не на Мехмета, он смотрел на Кудрета, закатывая глаза и качая головой. Кудрет же опять осклабился улыбкой шакала.
– В конце нас всех ждет Азраил, чтобы спросить нас, сколько ты стоишь, мальчишка? Сколько за тебя будет не жалко?
Кресло под Мехметом поехало по полу, и Мехмет смотрел на Кудрета, не отрываясь, широко раскрыв глаза. Его руки уже заметно дрожали.
– Кто в конце концов каждый из нас такой? Ничтожество. Каждый из нас всего-навсего ничтожество, в мире, где мы живем под богом. Богаты мы, бедны, все мы в итоге нищие. Так мы и предстаем перед Азраилом, Нищий мальчишка, ничтожество. – Он смотрел на Мехмета, стремительно бледнеющего на глазах, белого, как бумага, покрытого потом. – На что ты годен? Зачем ты сюда пришел? Туда, куда тебя не звали? Иди к своей мамочке, красивый нищий мальчик. Ждет ли тебя твоя мамочка? Сколько она готова за тебя отдать?
Мехмет рванулся, падая из кресла, спотыкаясь, падая на колено и опираясь в пол рукой. Хазан вскрикнула, зовя его по имени и вскочила, подбегая к нему, хватая за руку, но он вывернулся, вставая во весь рост, дергая себя за галстук, за воротник. Гекхан не заметил, что тоже вскочил, как и многие другие в зале, кроме отца, который закатывал глаза с раздраженным видом, и откровенно веселящегося Кудрета.
Мехмет развернулся и помчался куда-то прочь, но казалось, что он не видит, куда идет, не видит, что перед ним, он впечатывался в каждый стул перед ним, в девушку, раздававшую кофе, в дверь. Хазан подскочила к нему, хватая его за плечо, но он снова дернулся.
– Нет! Не трогайте меня! – Крикнул он. – Не подходи! Не подходи! – Захрипел он, наваливаясь на дверь и практически выпадая в коридор. Хазан выскочила за ним, и Гекхан дернулся, чтобы бежать за ней.
– Господа! – Прозвучал голос отца, прорезая общее галдение. – Господа, сделаем небольшой перерыв. Господину Йылдызу стало нехорошо. Отнесемся с пониманием, это последствия его армейской контузии.
Лицо Кудрета сияло наслаждением. Гекхан оглядел остальных, удивленно обсуждавших случившееся, и снова посмотрел на отца. У того был вид утомленного старца.
– Кудрет, отец, – Гекхан двинулся к двери. – Выйдем, надо поговорить.
***
Хазан снова и снова пыталась схватить его за руку, но он каждый раз вырывался, отталкивал ее, шатаясь, он шел по коридору, под удивленные взгляды сотрудников, держась за стенку, практически наощупь, словно ничего не видел, дергая ручки запертых кабинетов, и Хазан беспомощно смотрела на него, не представляя, что делать. К ней подскочил мужчина из службы безопасности, и Хазан вздохнула, кивая ему.
– Отведите его в кабинет, – скомандовала она, и вздрогнула, с трудом сдерживаясь от желания заткнуть уши, когда Мехмет вскрикнул, пытаясь вырваться из рук охранников, волочащих его в его кабинет. Хазан тут же выставила их прочь, стоило им затащить его за порог, судорожно размышляя, что делать. Она достала телефон, собираясь позвонить Синану, сообщить, что случился тот приступ панической атаки, о котором он ее предупреждал. Она уже собиралась позвонить, когда услышала хрипящий звук и повернулась к нему.
Мехмет сидел на полу, закрыв глаза, тяжело дыша, задыхаясь. С прикусанных губ сочилась кровь. Хазан сделала шаг к нему, и он открыл глаза, поднял голову, глядя на нее, и она вдруг вспомнила, что уже видела его таким.
День рождения Селин. Она также стояла над ним, а он сидел на полу, у ее ног, привалившись к стене, также глядя на нее, полубезумными, ничего не видевшими глазами.
– Вы не знаете меня, – прохрипел Мехмет, глядя на нее, ломая руки, и он зажмурился, закрыв глаза, прячась от нее, раздался резкий, отвратительный звук, словно он скрипел зубами, и он вдруг начал биться головой о стену, ударяясь затылком, снова и снова, что-то непонятно шепча под нос, и Хазан показалось, что она сама начинает впадать в панику.
Она выронила телефон и подскочила к нему, присела перед ним, обхватывая его голову, обхватывая его всего, хватая его за руки, которые он пытался выдернуть из ее рук.
– Мехмет, Мехмет, успокойся, успокойся, пожалуйста, – она схватила его за лицо, разворачивая к себе, – успокойся, все хорошо, все прошло, все пройдет. Все хорошо, Мехмет, – уговаривала она, гладя его по щекам, по голове, по закрытым глазам. – Все прошло, все уже прошло.
– Не было, – она наконец расслышала его хрипящий шепот. – Не было, я не там, не случилось, не со мной, не помню, не помню, не со мной. я не помню, этого не было, я не там…
– Не было, – повторяла она, обхватывая его, прижимая его к себе, крепко обнимая, она гладила его по спине, – не было, не с тобой. Ты не там. Ты здесь. Ты со мной.
***
– Кудрет, ты переборщил, – Хазым тяжело вздохнул.
Гекхан едва не взорвался на месте.
– Ты знал? Ты знал, что он собирается это устроить?
– Конечно же нет, – отец налился праведным гневом. – Ты думаешь, мне так хотелось скандала на совещании? Разговоров на фирме? Этой задержки, которая теперь начнется? Я запретил Кудрету устраивать это представление, но ты, конечно же, ты всегда готов поверить в худшее об отце!
Кудрет ухмылялся, и когда Гекхан посмотрел на него через плечо отца, подмигнул ему. Гекхан с трудом удержался от желания прямо сейчас прыгнуть вперед и вцепиться ему в глотку, нанести удар, еще один, вгрызться зубами, если понадобиться, как в детстве, когда ему было шесть лет, и Кудрет впервые довел его до состояния черной ярости, когда в глазах темнело и хотелось только крушить, нанося удары – удары, за которые потом наказывал отец, снова, опять стоявший между ними, снова, опять на его стороне.
Гекхан выдохнул, прикрывая глаза, и отец кивнул, решив, что скандала удалось избежать.
– На самом деле, может и хорошо, что вы теперь узнали, – мирно сказал он. – Пост-травматическое расстройство – это не тот диагноз, которого стоит стыдиться, особенно учитывая, как он его получил, но в ситуации Мехмета все настолько серьезно, что он не мог получить работы ни в полиции, ни в крупных агентствах. Может ли человек, который срывается в истерику при словах «пятьдесят тысяч долларов», наблюдать за вашими акциями, вот интересный вопрос? Признаться, если бы я знал, я бы даже к Синану его не взял бы.
С этими словами отец гордо вошел в конференц-зал, оставляя Гекхана наедине с Кудретом – и целым этажом с любопытством пялящихся на них работников.
– Это ведь было не одно слово, да? – Тихо сказал Гекхан, глядя мимо своего скалящегося врага. – Ты доводил его постепенно, все повторял эти слова, из-за которых он вспоминал…