«Будь счастлив где-то там, с твоими новыми родителями, Ягыз Эгемен», – подумала она. «Поймешь ли ты, когда умрет твоя мать? Заноет ли твое сердце? Гнетет ли тебя сейчас предчувствие беды? Или ты счастлив там, вдалеке, с твоей новой любимой семьей?».
Раздался шум подъезжающей машины, и Хазан встала, настороженно глядя в окно. Выйдя в коридор, она встретила обеспокоенный взгляд Мехмета, и они оба двинулись к входной двери.
Все стало понятно, как только дверь открылась. Гекхан обнимал за плечи заплаканную Селин, и увидев Хазан, Селин снова громко разрыдалась, и Гекхан обнял ее, прижимая к себе. Селин рыдала громко, отчаянно, трясясь от сокрушающей ее боли, и по лицу Гекхана текли слезы, пока он все повторял:
– Все, сестренка, все. Успокойся, все.
Обнимая ее, он повел ее наверх, и Джемиле потерла виски, прикрывая глаза.
– Севинч умерла, – сказала она, и Хазан прикусила губы, чтобы удержаться от рыданий, но не смогла сдержать подступающих слез. Хазан прикрыла лицо руками, стараясь успокоиться, но как не приказывала себе взять себя в руки, слезы не собирались отступать. Она оторвала руки от лица, посмотрела вокруг и увидела, что Джемиле тоже вытирает слезы, и даже по щеке Мехмета бежит одинокая слеза.
Чем помогут в такой ситуации слезы? Она так долго плакала, когда умер отец, разве помогли эти слезы.
– Где Синан? – Вдруг спросил Мехмет, и Джемиле нахмурилась, задумываясь.
– Он был с нами в больнице, и потом… Может он поехал домой с отцом?
Хазан наскоро утерла лицо, набирая номер Синана, но тот не отвечал. Она обеспокоенно посмотрела на Мехмета, и тот пошел в гостиную, поднимая с кресла свою куртку.
– Я найду его, – пообещал он. – Поезжай в Плазу, на случай, если он приедет к тебе?
Хазан кивнула. Синана нужно было срочно найти.
========== Часть 14 ==========
– Что? – Вскрикнула Фазилет, выпучивая глаза, и Кудрет расхохотался.
– Да, да, да, именно так и случилось. Севинч оставила все свои акции Ягызу Эгемену. Потрясающе, правда? Двадцатью процентами одного из крупнейших холдингов Турции теперь владеет призрак. Нисколько не жалею, что вернулся в Стамбул. Где бы я еще такой цирк увидел?
– Кудрет! – Фазилет была уже вне себя и ей отчаянно хотелось запустить чем-нибудь в голову дорогого деверя. – Это не смешно!
– Вопрос чувства юмора, дорогая невестка, я вот смеюсь. Да и Эдже смеется, правда, Эдже?
Эдже прикусила ладонь под обвиняющим взглядом матери, пытаясь задавить хихикание, но у нее не получалось.
– Но ты права, Фазилет, не смеяться надо, Эдже, сладкий ты мой кукленыш, плакать надо. Десять процентов акций принадлежат и тебе, так что с этой компании ты кормишься и поишься, а смотри, что с ней творится. В перспективе пятьдесят процентов компании в ведении детей семьи Эгемен, единственный из которых потенциально умный – потенциально мертвый, тридцать процентов у Хазыма, у которого тоже помаленьку протекает потолок, а двадцатью процентами твоими и твоей сестры управляет безграмотный солдафон с манией преследования. То есть, на весь совет акционеров ровно ноль мозгов. Помянем холдинг Эгеменов. Прожил почти сорок лет, совсем молодой был покойничек.
– Кудрет! – Фазилет едва не скрипела зубами. – Надо же что-то делать?
– А что мы можем сделать, кроме того, чтобы стоять на трибунах и аплодировать? Нет, можем выдать замуж Эдже, и тогда она тоже будет участвовать в этом забеге припадочных. Эдже, хочешь замуж? Я найду тебе мужа, и ты тоже сможешь устроить какую-нибудь пакость холдингу, а то твоя сестра недостаточно старается.
– Не хочу я замуж, – Эдже сморщила нос, но ее дядя продолжал веселиться.
– Ты неправильно расставила приоритеты, племянница. Тут главное не замуж, а акции холдинга. Найдем тебе фиктивного мужа – и ты тоже сможешь по собственной воле спустить холдинг в унитаз, чтобы в конце, когда все наконец закончится, с чувством исполненного долга сказать, что тоже приложила к этому руку. Фазилет, давай выдадим ее замуж, ну вот хотя бы за того солдафона с сдвинутым чердаком, вроде бы наша Эдже уже и так всем заявила, что потеряла с ним девственность, будет хотя бы не жалко.
– Дядя! – Эдже густо покраснела, едва не до слез, но Кудрет только разошелся, мерзавец.
– За Хазыма еще ее можем выдать, чем не партия? Он, конечно, старый, зато дурее тебя, дорогая племянница, а такое трудно найти… А все, конечно же, ты, дорогая моя Фазилет, твое воспитание. Ты постаралась. Одну дочь воспитала дурой, вторую – придурочной. Поздравляю. Эмин Зеки на том свете не нарадуется на детей.
Эдже встала из-за стола и выскочила из столовой, хлопнув дверью.
– Какая же ты сволочь, Кудрет, – прошипела Фазилет, прожигая брата покойного мужа взглядом, но тот и бровью не повел.
– Вместо того, чтобы визжать тут на меня, дорогая невестка, лучше уж свою дочь приведи к порядку. Что творит эта ненормальная Хазан? Носится всюду с этим нелепым охранником, затащила его в совет директоров холдинга, таскает его по делам своей фирмы, днюет и ночует с ним. Не говорю уж об этом малохольном Синане, который вечно за него хватается, как за трость. Вот и сейчас они все трое умотали в Агву – чем они там занимаются? Что у них за отношения? Поговори с ней как мать! Если она спит с этим солдафоном…
– Кудрет!
– Что «Кудрет»? Или ты думаешь, твоя дочь до сих пор невинная девственница? А откуда у ее сестры тогда такие фантазии, а? Ты научила, что ли? Даже если она с ним и спит, это не повод возвышать своего любовничка до положения директора холдинга. Пусть возвращается в холдинг сама и бросает эту идиотскую фирму, этот бред с веганской косметикой или что они там устраивают, психопаты… У Хазыма течет крыша, у Гекхана она уже давно протекла, у Синана ее никогда и не было, сейчас только не хватает, чтобы Хазан вместо головы начала думать…
– Заткнись! – Фазилет перебила его прежде, чем он успел произнести то, что собирался, а то она убила бы его.
– Поговори с дочерью, Фазилет, – деверь встал из-за стола, взглядом прижимая ее к стулу. – Пусть возвращается в холдинг или отдаст управление акциями мне. – Он наклонился к ней, поднеся свое лицо к ее, близко-близко, и сказал ей, тихо-тихо. – Холдинг в опасности, Фазилет. Компания, которую помог построить твой муж, в опасности. Мы не можем ее потерять. Твой муж слишком много заплатил за долю в ней.
– О чем ты говоришь? – Шепотом спросила Фазилет, и Кудрет ухмыльнулся.
– Ты знаешь, Фазилет. Все ты знаешь, ведьма, – он криво улыбнулся, одним углом губ, и его лицо превратилось в уродливую двуличную маску. – Я знаю, что ты все знаешь. Как тебе не стыдно перед покойной Севинч?
***
Они сидели на берегу реки и смотрели на бегущие мимо воды, в которых отражался их костер. Это была идея Мехмета, заночевать в палатке на берегу реки, и он ставил палатку, он разводил костер, он жарил мясо на огне, хотя Хазан с Синаном пытались помочь, как могли, и теперь, после ужина, они просто сидели и смотрели в темные воды реки.
Хазан молчала, а Мехмет рассказывал какую-то историю о том, как они с классом ходили в поход, когда ему было двенадцать, и, наверное, это было побочным эффектом его невероятной памяти – он рассказывал эту историю очень долго, очень подробно и очень занудно. Он помнил все, что было в тот день – перечислил имена каждого его сопровождавшего, сообщил, что было в них в тот день необычного, что он взял с собой в тот поход, какую книгу он читал в автобусе, о чем разговаривал с одноклассницей Сахрой, как он был потрясен, когда впервые в жизни выехал на простор за пределы города, потому что до этого он всегда был в окружении домов, как…
– Мехмет, – Синан улыбнулся, останавливая его. – Перестань. У тебя плохо получается.
– Что плохо получается? – Не понял тот, и Хазан хмыкнула.
– Отвлекать его хорошей историей, Мехмет. У Синана такое получается, у тебя – нет.
– С чего это вдруг? – Мехмет обиделся, и Синан недоверчиво оглянулся на него.
– Для начала нужна хорошая история. Эта была не очень, честно тебе скажу. Ну, разве что, кроме того, что твоя одноклассница Сахра была в тебя влюблена. Ты разбивал сердца с детства. Я так и знал.