– Что?!
– Не визжи, просто помахал Али пушкой у его носа, мигом унялся. Но так и продолжал там заливаться, как я, мол, его дорогому невинному Синанчику всю жизнь поломал, и как он мне за это отплатит. Он отплатит, ага. Да что он может, второсортный охранник с протекшей крышей, он вздумал со мной бороться, ха.
– Не смей, – Хазан подскочила к нему вплотную, ткнув пальцем ему чуть ли не в лицо. – Не смей так говорить, понял? Ты, дядя, ты виноват в том, что случилось, из-за тебя Синан в тюрьме…
– Аллах-Аллах, из-за меня он в тюрьме! Повесьте всех арестантов Стамбула на меня, всех на меня повесьте! Все сидят из-за меня! Сначала этот придурок Гекхан бегал по улицам, орал, что я посадил его невесту, потом этот стукнутый диктофон поднимает на меня руку, кричит, что я посадил его… Кого, кстати? Кто ему Синан? Чего он из-за него ноет, а не этот придурок Гекхан? Он же его брат, чего Гекхан из-за Синана не кипишит, какое отношение этот капрал к Эгеменам имеет? Чего он крутится вокруг них, словно он теперь их новый средний брат, а? Не говоря уже о тебе, вместо того чтобы думать о своей семье, об Эдже, обо мне, твоем кровном дяде, о матери не думай, обойдется, об Омрюм подумать должна, она тоже вокруг Эгеменов носится. Кто ты им? Дочь что ли? Невестка? Ты не об Эгеменах думать должна, о семье своей, как я делаю…
– Дядя! – Хазан топнула ногой, не выдержав его бесстыдства. – Только потому, что ты мой кровный дядя, и я о тебе забочусь, я сейчас здесь, а не готовлю тебе поминальный обед! Ты! Я не знаю, как ты это сделал, но ты разнюхал тайну Синана и угрожал ему ее раскрыть! Дядя, то, что сейчас случилось, исключительно твоя вина, ясно? Дядя, я предупреждаю тебя, перестань, перестань это делать, перестань плести интриги…
– Аллах-Аллах! – Кудрет почти подпрыгнул, вскакивая перед ней. – Да ты уже совсем совесть потеряла, племянница! Какие интриги? Какие, мать твою, интриги? Что ты выдумываешь, блин? Спокойно работаю! Никого не трогаю! Зарабатываю вашему холдингу неплохие бабки! Тружусь здесь как, мать ее, пчелка. Это вы, блин, банда героев-любителей, только и делаете, что с первого дня вокруг меня интриги плетете! За каждым шагом моим следят! Каждое движение отслеживают! Переписку перехватывают, звонки проверяют, даже видео каждый день пересматривают! Я уже, мать вашу, боюсь дома штаны лишний раз переодеть, думаю, открою шкаф, а там один из вас четверых сидит, вынюхивает! Да пошли вы все нахер, и ты первая, Хазан!
С этими словами дядя вылетел прочь из кабинета, и Хазан швырнула ему вслед календарь, задыхаясь от подобного бесстыдства.
***
Прокурор смотрел на Синана равнодушно, не то чтобы Синану было до этого дело.
– Скажите, господин Синан, – прокурор опять уставился в бумаги. – Подумайте хорошенько. Кто-нибудь кроме вас еще знал, что за рулем машины были вы?
Ниль знала, подумал Синан. Она вышла за ним, шатаясь, еле держась на ногах, но попыталась наброситься на Чилек с кулаками… Она отвлекла Чилек, и Синан смог отобрать ключи.
Она видела, как он сел за руль, как Чилек прыгнула на пассажирское сиденье, как они уехали.
Видела, и рассказала своему любовнику.
– Какая разница? – Синан пожал плечами. – Что от этого поменяется?
– У нас множество свидетелей дали показания, что за рулем была девушка, господин Синан, – прокурор покосился на камеру. – Нам нужно проверить, нет ли среди них лжесвидетелей?
На секунду Синану захотелось бросить Ниль в пасть волкам. Как сделала она. Предала его. Сдать ее так же. Но…
Что от этого изменится?
– Я никому ничего не говорил, – Синан решил обойтись полуправдой. – Я никому не сказал, что был за рулем.
– Никому? – Прокурор посмотрел на него поверх очков. – Ни семье, ни друзьям, ни вашей девушке?
Синан покачал головой.
– Я не хотел об этом думать, прокурор. Если бы я сказал, мне пришлось бы думать.
Прокурор неопределенно промычал и поднялся на ноги.
– Что ж, полагаю, на этом все. Готово постановление о вашем аресте, господин Синан. Сегодня вас переведут в центральную тюрьму, где вы будете находиться до суда. А может и после.
Синан сделал вид, что равнодушно воспринял новость, но на самом деле в нем все сжалось. Он не предполагал, что будет вечно оставаться в одиночке с решетками в полицейском участке, со скамьей вместо кровати, но там, по крайней мере, он был один.
Полицейские взяли его под руку, ведя прочь из допросной, и Синан покосился на комиссара Серкана, который криво улыбнулся ему. Его ввели в какой-то кабинет, и Синан вздрогнул, увидев стоявшего у стола отца.
– Папа? – Синан удивился. Он правда удивился. Он не думал, что отец навестит его. Совсем в это не верил.
– Сынок… – Отец медленно подошел к нему, внимательно разглядывая, и когда Серкан отпустил его, осторожно, настороженно обнял. Синан также неловко приобнял его в ответ. Он не помнил, когда отец в последний раз обнимал его, совсем не помнил этого… – Можно нам остаться наедине, комиссар? – Попросил отец. – Пожалуйста.
Серкан пожал плечами, окидывая взглядом отца и сына, и вышел из кабинета, предупреждая:
– Пять минут.
Синан крепче обнял отца, закрывая глаза, и ему чертовски захотелось заплакать, и отец еще раз крепко сжал его в объятьях и наконец отошел на шаг.
Крепкая хлесткая пощечина была для Синана полной неожиданностью, хотя за свою жизнь он словил их от отца достаточно, он не ожидал этого сейчас.
– О чем ты только думал? – Прокричал отец, багровея от гнева, и Синан сглотнул, отводя глаза.
Чего он ожидал? Нет, серьезно, чего еще он мог ждать?
– Ты понимаешь, понимаешь, в какое положение ты поставил нашу семью? Наше имя смешивают с грязью, по всем новостям только и говорят что об Эгемене-убийце, о зарвавшемся испорченном мальчишке из золотой молодежи, о том, как ты работал в холдинге и в Эгемен Косметикс, ты представляешь, какой это удар по репутации нашей компании? По репутации нашей семьи? Как будто было мало того, что наше имя полощут из-за этой ведьмы твоего брата, теперь и ты решил добавить нам проблем? О чем ты только думал, когда пришел с признаниями в полицию?
– Я понимаю, отец, – Синан опустил голову, и ему с большим трудом удавалось сдержать слезы. – Я понимаю, я виноват перед тобой, перед всеми. Мне следовало вас предупредить, прежде чем идти сюда. Предупредить вас, взять адвоката, и только потом пойти в полицию…
– Сын, сын, – отец схватил его за плечи, начиная трясти. – Сын, ради всего святого, замолчи, ты совсем сошел с ума, сын, замолчи! О чем ты говоришь? Ты не должен был идти в полицию, зачем ты это сделал, безумец? Зачем? Никто ни о чем не знал, никто ничего бы не сделал, если бы ты не пришел! И ладно бы только признался, что был за рулем, зачем ты рассказал, что пытался выпрыгнуть и боролся с этой девчонкой? Зачем, зачем ты это сделал, глупец?
– Потому что это неправда, папа! – Синан закричал ему в лицо. – Кудрет все знал! Он мог использовать это для своих целей! Он сам так сказал. Единственный способ остановить его – рассказать правду, и я рассказал!
– Аллах свидетель, что ты за глупец! Кудрет никому бы ничего не рассказал! Он брат моего друга, я знаю его с детства, Кудрет ни за что не причинит вреда холдингу, который создавал его брат! Он ничего бы не рассказал полиции!
Синан не верил своим ушам. Он не знал, что ошарашило его больше в словах отца, его слепая вера в Кудрета Чамкырана или что для отца было важнее, чтобы не узнала именно полиция.
– Я поступил правильно, отец, – тихо сказал он. – Я точно знаю, что поступил правильно. Мне теперь не стыдно будет посмотреть людям в глаза. Я оступился и поплачусь за это. Я поступил ответственно. Разве не этого ты всегда хотел? Чтобы я отвечал за свои поступки. И я отвечаю.
– Но кроме тебя отвечаю теперь я! Наша компания! Мы все теперь отвечаем за твои поступки, как именно это справедливо? Ты понимаешь, что ты делаешь с нами? Хотя, какая тебе разница. Ты понимаешь, что ты делаешь с собой? Ты портишь свою жизнь! Ты сгниешь в тюрьме, сын!