– Нет, – ответила она, и Мехмет напрягся, представив ее на заднем сиденьи мотоцикла какого-то незнакомого мужика.
Он был уверен, что ничем не выдал этой своей глупой секундной ревности, совершенно был уверен, но она хихикнула, хватая его за руку.
– Ну извини, я не знала тебя в семнадцать, иначе ни с кем бы кроме тебя не каталась.
У Мехмета опять все похолодело внутри. Она могла знать его, когда ей было семнадцать. Она знала бы его, когда ей было бы семнадцать.
Они могли бы быть знакомы с детства.
– Что с тобой опять? – И снова, Хазан остановилась, разворачивая его к себе, с тревогой глядя на него, и Мехмет подумал, что так тоже будет всегда, всегда, оставаться с ней будет значить обрекать ее на постоянную тревогу, на постоянное волнение о нем, из-за его прошлого, из-за его памяти, и из-за тайны, которую он скрывал.
Мехмет улыбнулся ей и потянул ее за руку.
– Пошли.
До особняка они дошли в молчании, и Мерт, стоявший на воротах, невозмутимо открыл им дверь, глядя, как они пошли к припаркованному в углу мотоциклу, мимо машины Хазан.
Он оставил этот мотоцикл здесь за день до смерти госпожи Севинч, когда приезжал за Синаном, чтобы ехать с ним в офис.
Много месяцев назад. В другой жизни. В жизни, которая была намного легче.
– Куда мы поедем? – Спросила Хазан, и Мехмет пожал плечами.
– Туда, где видно звезды.
***
Мужчина выдохнул ароматный дым сигары и с наслаждением сделал глоток. Он вытянул ноги и прикрыл глаза, подставляя лицо приятному ветерку, дувшему с океана. Рай, рай на земле – тропический остров. Глупцы кричат о жаре, о влажности, о прочей чепухе – люди, не понимающие, что такое настоящий рай. Ему, выкарабкавшемуся из кучки серых грязных вонючих домишек бедного квартала с детства было очевидно, что есть подлинный рай – это, собственный дом на собственном острове в тропиках, и к чертовой матери всех, кто зовет это пошлостью и прочей чушью.
– Ну что, Сонер, – спросил он молодого человека, рассевшегося рядом с хозяйским видом. Этому все досталось слишком легко, и потому райское место ему казалось скучным и банальным, ему хотелось в бурную городскую жизнь одной из столиц мира. Ну, может быть потом. Пока – следовало обсудить важное дело. – Холдинг Эгеменов. Интересное дело, очень интересное, – он задумчиво покачал головой. – Это очень интересное предложение… – Мужчина еще раз выдохнул дым и с сомнением посмотрел на изжеваную сигару. – Очень интересное. Отличный вариант, жирнейший кусок, и падает нам прямо в руки. Как такое вообще вышло?
– Ну, мы с ним знакомы уже некоторое время. Он оказал мне небольшую услугу, я оказал ему небольшую услугу, а потом он узнал, что я могу свести его с тобой, и он стал моим лучшим другом на земле.
Мужчина хохотнул, с гордостью разглядывая своего сына. Пусть незаконного сына, сына, которого он не мог показать миру, не мог посадить за один стол со своей семьей – все равно, лучшего из его сыновей.
– Как вы с ним познакомились, сынок?
– Как бы странно это не звучало, папа, – сын отпил глоток вина. – Из-за женщины.
***
Кудрет отключил телефон, задумчиво глядя в одну точку. Теперь оставалось только ждать. Часы на запястье запищали, в который раз напоминая, что пора ложиться спать, и Кудрет еще раз раздраженно отложил сигнал на пять минут, решая в последний раз проверить почту. Сигнал пришлось отложить еще два раза, когда пришлось срочно ответить на письмо из Америки. Наконец он заставил себя захлопнуть ноутбук и подняться, на ходу расстегивая рубашку, выдернутую из брюк.
Он заглянул в комнату дочери, убедился, что она мирно спит, посмотрел на нее, немного нахмуренную во сне, подоткнул одеяло и вышел. В свою спальню он вошел тихо, стараясь не разбудить Ниль, и стянул рубашку, не глядя потянувшись за майкой и пижамными брюками, сложенным на кресле.
Завтра, крайний срок послезавтра он все выяснит. А потом… Вне зависимости от результата Стамбул ожидает очередной акт очень интересного шоу. С которого Кудрет планировал поиметь развлечение и дивиденды.
***
Хазыму не спалось. Он лежал на спине, глядя в потолок и иногда ему казалось, что он не может дышать.
Он жалел о том, что сказал сыну. Синан, Синан, глупый мальчишка. Глупый избалованный мальчишка, который сейчас должен был провести свою первую ночь в тюрьме. Пусть он натворил глупость, пусть он поступил по-идиотски, пусть он подставил свою семью и их компанию, не стоило все это ему говорить, на это, наверное, можно было найти и другое время. Когда бы все закончилось, можно было бы тогда все ему высказать, отобрать у него карточки, машину, перекрыть счета, может быть запереть наконец в рехабе, о котором столько раз говорила раньше Хазан, клинике для пьяниц…
Потому что так все и было. Его младший сын был горьким пьяницей, из-за своих пристрастий погубивший бедную девушку и теперь опозоривший этим их имя.
Его старший сын был жалким неудачником, связавшимся с недостойной женщиной, и все свои неудачи он сваливал на своего отца, вместо того, чтобы принять, что он просто был недостаточно хорош, недостаточно умен, недостаточно выдержан, недостаточно…
Недостаточен во всем.
О Селин и говорить не стоило, просто маленькая девочка, никогда не демонстрировавшая потенциала, и к тому же, совершенно чужая ему, относилась к нему, как к чужому, напрягалась, когда он пытался ее обнять, словно ее обнимал незнакомый человек. Старший брат настроил ее против родителей, подумал Хазым, снова загораясь гневом по отношению к Гекхану.
Он подумал о Хазан, дочери своего хорошего друга. Эмин… Эх, Эмин, как же жаль, что все кончилось именно так… Что так получилось.
На Хазан у него были надежды, подумал Хазым, если бы она вышла замуж за Гекхана или Синана, стала бы Эгемен, тогда она стала бы его надеждой, в ней с детства было видно это, этот потенциал, эти способности, так похожая на своего отца. Именно поэтому он убедил Фазилет отправить дочь в Америку, учиться, готовиться.
Как получилось, что и брат, и дочь Эмина были так похожи на него, а его дети были одним сплошным разочарованием?
Впрочем, Хазан разочаровала его тоже. Тем, что пошла против него, встала на сторону его детей, хотя он никогда, никогда ее не подводил, всегда помогал, всегда становился на ее сторону, давал ей советы, опекал ее, когда она, еще зеленым неоперившимся птенцом пришла в компанию, и вот так она ему отплатила.
Разочарование. История жизни Хазыма Эгемена. Постоянное разочарование. Разочарование в детях, разочарование в семье, разочарование в жизни, разочарование в…
Во всем.
На этого беспородного мальчишку тоже не стоило срываться, хотя и черт с ним, кому какое до него дело.
Хазым не отказывался от своих слов. С появлением в их жизни Мехмета Йылдыза все стало намного хуже, просто он не сразу это понял. И пока не мог понять, почему.
Неважно.
Скоро все это будет кончено. Хазым не позволит, чтобы его компания пошла по ветру после него. А ему иногда казалось, что осталось ему недолго. Что Севинч ждет его.
Когда он закончит со всем этим, тогда он все свое оставшееся время посвятит поискам Ягыза. А потом… Потом он тоже будет ждать Севинч.
***
Синан слышал громкое дыхание нескольких человек, спавших вместе с ним в одной камере. Он ждал чего угодно, входя в комнату, заставленную двухэтажными койками, со столом в одном углу и дверью в туалет в другой, и несколько пар глаз с любопытством уставились на него.
По счастью, ничего особенного не произошло. Спросили за что попал, он правдиво ответил, парни кивнули, что бывает, указали свободную койку, и так он на ней и лежал, думая обо всем на свете и ни о чем.
Иногда он проваливался в сон, и ему снилась всякая чушь.
Ему снилась мама, ласково обнимавшая его.
Ему снилась Хазан, почему-то одетая в какую-то жуткую мешковатую спортивную форму.
Ему снилась эта женщина, которую он видел только на фотографиях, мать Мехмета, и она звала его сынок.