– Правда. И это не самое плохое, Хазан. Не самое. Послушай сама.
Он достал телефон, порылся там и включил запись, ставя телефон на столик между ними. В кабинете раздался голос ее матери, Фазилет Чамкыран.
«Они тогда еще по-настоящему вставали на ноги, Кудрет, и пытались заработать как могли. Они мошенничали, немного, не по-крупному мошенничали с подрядами. Ставили одну цену, а закупали материалы дешевле, подделывали схемы, обходили стандарты, подкупали комиссии. Один из рабочих стройки их поймал, и он начал их шантажировать. Они позвали его на стройку, будто бы чтобы заплатить, но… Эмин говорил, что это был несчастный случай. Что они заплатили ему копейки, пригрозив, что засадят его в тюрьму, обвинят его во всем сами, если он посмеет заговорить, и он набросился на них, и… Это вышло случайно, говорил твой брат. Хазым отбивался от него, и Эмин пытался ему помочь, и парень упал… Упал с высоты, потому что они были на десятом этаже недостроенного дома, даже стен еще не было».
Хазан всхлипнула, кусая свою руку, чтобы не разрыдаться во весь голос.
«У него была беременная жена. Она подняла скандал. Все поверили, что это был несчастный случай. Если кто и подозревал что, Эмин все устроил, договорился. Эмин всегда умел договариваться, он всегда вытаскивал Хазыма отовсюду. Он и с этой женщиной разобрался. Она подняла крик, что ее мужа убили, и Эмин устроил, чтобы она заткнулась. О ней распространили сплетни, что они с мужем воровали со стройки. Что этот парень погиб, когда что-то пытался украсть. Ей устроили травлю в ее квартале. Угрожали, кидали камни в ее окна, все это устроил Эмин, с одобрения и науськивания Хазыма. По документам она получила компенсацию, но на самом деле не получила ни копейки. Она просто сбежала однажды. Пропала. Эмин потом очень об этом жалел, Кудрет. Ты не представляешь, как он пожалел об этом, особенно когда я забеременела. Он постоянно говорил о той женщине, о том, как он был перед ней виноват, ведь она была беременна тогда».
Кудрет выключил запись, глядя в ее лицо, и Хазан плакала, плакала, плакала по этой женщине, по тому, что с ней случилось, и по своему отцу. По своим воспоминаниям об отце.
– Ты ведь понимаешь теперь, кто он на самом деле, Хазан? Зачем он пришел сюда? Зачем пришел к тебе? Он хочет отомстить.
Хазан не верила. Она повторяла снова и снова, что не верила, не верила, не могла поверить.
– Подумай сама, – раздражался Кудрет. – Вспомни, как он познакомился с Хазымом. Какое совпадение, пять бандитов избивают Синана, и вдруг откуда не возьмись появляется герой-одиночка и раскидывает их всех! Такое просто невозможно. Он подстроил это, понимаешь, чтобы подобраться поближе к Хазыму. Поближе к тебе!
«Неправда, неправда» – Хазан шептала это, сидя у окна в своей квартире, но в голове колоколом били слова:
«Богатым так легко все сходит с рук. Даже убийство. Мне дышать трудно, когда я думаю об этом».
– Я бы и сам в этом засомневался, но то, как он устроил подставу прокурора. Мастерский, убийственный план. Помнишь, как он давал мне советы, как правильно говорить с этими курицами из квартала, что нужно запугать сразу же, сделать намек, что у них не в порядке документы, что могут забрать их детей, говорить с ними, жалуясь на безденежье и как все дорого. Так может только человек, который профессионально умеет лгать.
«Это неправда».
Хазан была тогда в ту ночь в отеле, перед тем как Мехмет напоролся на ту драку. Она видела его состояние. Он не мог. Не мог ничего подстроить. Она видела его, видела, знала его в самые жуткие для него моменты, он не мог.
Он не знал.
А потом она вспомнила ту ночь. Самую страшную для него.
Он сжег свой дом.
Тогда он говорил, что узнал что-то от своей матери.
«Он узнал это тогда», – подумала Хазан. Он не знал в начале, убеждала она себя, он не знал, когда встретил нас, когда подружился. Она видела его сегодня, видела его с Синаном, он любит Синана, любит как родного брата, это нельзя подделать, но он узнал это тогда.
Что их с Синаном отцы убили его отца.
Он узнал тогда, что между ними кровь.
Но… Почему, почему он пошел с ней тогда, почему был с ними, почему…
Он пытался уехать, вспомнила она, пытался сбежать.
«Я Мехмет Йылдыз, я сын строителя и уборщицы. Мы не можем»
Он знал. Или не знал? Может быть это все-таки не правда? Он ничего не знал? Разве бы он вел себя так, если бы знал? Если бы знал, как он мог быть так добр к ним всем, к ней, к Синану, к Гекхану, к Джемиле, стал бы он помогать им всем…
Против Хазыма.
Он помогал им против Хазыма.
Знал он или не знал?
Как она могла теперь спросить его об этом? Знал ли ты, что мой отец и отец Синана убили твоего отца?
Хазан разрыдалась. «Папа, как ты мог, папа? Как ты мог так поступить?»
Он был ложью. Ее самый лучший, добрый папа, он был ложью, как Кудрет был ложью для своей дочери, он был ложью.
Был ли ложью и другой мужчина, которого она полюбила? Лгал ли он ей, чтобы с ее помощью отомстить человеку, убившему его отца?
Она вспоминала его улыбку, его глаза, его руки, его отчаяние, его боль, его страдания, его радость, его объятья, его глупые шутки – и не верила. Не верила.
А потом она думала об этих его словах.
Мне дышать трудно, когда я думаю об этом.
И ей тоже становилось трудно дышать.
========== Часть 29 ==========
Лучше было ничего с ней не начинать.
Это постоянно крутилось в голове Мехмета.
Не надо было даже начинать. «Ты с самого начала знал, что это плохая идея. Ты с самого начала знал, что ничего не выйдет. Ты с самого начала знал, что не стоит этого даже начинать».
Знал. Знал, что ничего не выйдет, знал, что эти отношения были обречены с самого начала, потому что… Потому что между ними была ложь. Недоговоренность. Чужая ложь, его ложь, простить такое нельзя.
Несколько раз ему на несколько секунд верилось, что все получится, что он может все рассказать, и все будет хорошо, но потом Мехмет понимал, что это чушь. Не будет хорошо. Он только добавит груза на ее сердце, как будто мало было для нее других его обычных проблем.
Он был слишком большим грузом, и слава богу, что она это поняла, решил Мехмет. Это будет к лучшему. Если Хазан не захочет возвращаться… Он не станет ее принуждать. И может быть… Если даже она решит вернуться, лучше будет все закончить.
Настроение Мехмета было ужасным, отвратительным, черным, дни казались серыми и с каждым днем становилось все тяжелее просто подниматься из постели. Он просто заставлял себя, потому что таков был его долг.
Синан поручил ему свое состояние, и Мехмет должен был за ним проследить, уж как умел. Проследить и приумножить. Именно мысль об этом, о том, что он должен это своему брату, заставляла Мехмета вставать из кровати, принимать душ, бриться, завтракать и пить кофе, не чувствуя вкуса, на ходу, стоя у огромного окна во всю стену. Мог ли он когда-то подумать, что будет жить в такой квартире? Мог ли он тогда подумать, что ему будет настолько все равно?
«Я был счастливее в своем районе».
«Я больше не смогу быть там счастлив».
Ложью был его район. Ложью стала и эта богатая квартира.
Он словно завис между небом и землей, подумал он, спускаясь к парковке и отпирая ярко-красную спортивную машину Синана, расположившуюся рядом с его верным мотоциклом.
Словно завис между двумя реальностями, подумал он, стоя между машиной и мотоциклом.
Он и не Ягыз Эгемен, но и Мехметом Йылдызом он больше себя не считает. Одновременно и то, и другое, одновременно ни то, ни другое. Чужеродный и там, и там, подумал он, садясь в машину, которая ему никогда не нравилась, но за которой он пообещал присмотреть.
У порога холдинга он бросил ключи парковщику и вошел в здание, направившись к лифтам, когда вдруг увидел у стойки регистрации знакомую фигуру, девушка о чем-то спорила с нервно выглядевшей Мерве.
– Госпожа Элиф? – Позвал он, приветственно кивая Мерве.
– Господин Мехмет, – затараторила Мерве, – госпожа пришла сюда, желая видеть кого-нибудь из семьи Эгеменов… Господин Хазым еще не пришел, а господин Гекхан…