– После того, как Кораны угрожали нам? Угрожали мне? – Синан подскочил на ноги, ему казалось, что он сейчас взорвется от злости. – Папа, в меня стреляли! В меня стреляли, папа! Меня пытались убить, чтобы Мехмет отказался от проекта, как ты можешь теперь идти на сделку с Коранами!
– Вранье! – Папа словно выплюнул эти слова. – Вранье! Не стреляли в тебя Кораны, и об угрозах все это вранье! Ты! – Он рявкнул, глядя на Мехмета. – Он в тебя стрелял! Этот… Солдафон. Кто еще мог это сделать?
– Отец, что ты несешь, ради Аллаха! – Гекхан всплеснул руками, подскакивая с места, теперь и он мерил шагами комнату.
– Я говорю правду. Этот ваш ангел, который настроил вас против меня, он стрелял в Синана, я уверен в этом. Кораны не стали бы…
Кораны не стали бы стрелять, потому что Кораны просто перерезали бы ему глотку в камере, подумал Синан. Это сказал ему Омер, тогда, в тюрьме. Что никто не стал бы стрелять в заключенного снаружи, когда проще простого нанять любого внутри.
– Кораны не причинили бы никакого вреда Синану, они не такие люди. Все это ложь, ложь, чтобы набрать очков в ваших глазах.
«Чтобы меня защитить, – ответил про себя Синан. – Чтобы вытащить меня из тюрьмы, туда, где он сможет держать меня на глазах».
Синан все понял, когда Мехмет забрал его из тюрьмы. Когда его сумели досрочно освободить из-за опасности, и за хорошее поведение, и все такое, когда Мехмет приехал с целой толпой своих приятелей, вооруженных до зубов, на бронированной машине, когда они сидели на заднем сиденье, и Мехмет обеспокоенно смотрел по сторонам, и они болтали, так, легкомысленно, и Мехмет между делом вдруг сказал: «Надо поблагодарить того парня, который повалил тебя на землю, он храбро поступил».
Синан никому не рассказывал, что Сабри бросился под пули, спасая его жизнь. Просто… Забыл. Поблагодарил Сабри, но не рассказывал никому. И Синан забыл. И полиции об этом не рассказывали, все просто слишком думали о Синане и забыли о Сабри.
Мехмет не мог этого знать, если только не видел собственными глазами. А видеть он мог только если сам стрелял в него с того пригорка.
Если бы Мехмет хотел попасть в него, он бы попал. Мехмет никогда не делал того, с чем не мог бы справиться.
– Чушь! – Громко сказал Синан, зло сжимая кулаки. – Отец, ты уже не можешь здраво соображать. Что с тобой происходит, черт тебя побери? Что с тобой происходит?
– Со мной? Что происходит с вами? Что происходит с вами со всеми? Вы совсем с ума сошли, вы все! Даже ты, Кудрет, вы все спятили по этому… Мошеннику! Вору! Лгуну!
Отец продолжал разоряться, и все молча, почти с тоской слушали его, видя, как он едва до приступа себя не доводит злобой, все поливая и поливая грязью Мехмета.
– Я так больше не могу… – Голос Мехмета прозвучал глухо. Он, до этого сидевший и смотревший в одну точку, поднялся, дергая на себе галстук. – Я так больше не могу.
– Убирайся! – Отец крикнул ему в спину. – Убирайся и пропади пропадом. Будь проклят день, когда мы встретили тебя. Будь проклят день, когда ты появился в нашей жизни, Мехмет Йылдыз. Будь проклят ты и твои проклятые родители!
Мехмет покачал головой и пошел к выходу, и Синан бросился за ним, как и Хазан, но отец остановил их.
– Стойте! Стоять, я сказал! Хазан! – Крикнул он, когда та пошла к двери, не слушая его. – Если тебе дорога память твоего отца, ты останешься и выслушаешь, что я скажу.
– Не смей говорить о памяти моего отца! – Крикнула Хазан поворачиваясь к нему. – Ты меньше всех заслуживаешь говорить о его памяти!
– Вот как? – Хазым хмыкнул. – И в этом он тебе мозги промыл? Про своего отца-преступника? Стой, я сказал. У меня есть новость о будущем холдинга.
Все замерли, удивленно глядя на него. Что значит «о будущем холдинга»? Этот вопрос повис в воздухе, и Хазым немедленно ответил на него.
– Я договорился с Коранами об объединении наших холдингов. В следующем месяце мы начинаем работы по объединению наших компаний в общий холдинг «Коран-Эгемен».
Если новость об украденном проекте Мехмета поразила всех, как удар по голове, эта новость потрясла, словно молния.
– Как? Что? Ты не смеешь! Не смеешь! – Все закричали одновременно, перебивая друг друга, но отец не слушал их, молча глядя на них в ожесточении.
– Вы… – Прошипел он, оглядывая всех собравшихся. – Вы все, все до единого непригодны на управление холдингом. Холдинг, который мы с Эмином строили потом и кровью, этот холдинг вы готовы пустить по ветру просто по желанию какого-то неграмотного нищего проходимца! Сборище безумных болванов! Даже вы, вы, дети моего брата Эмина, ты, Кудрет, мы воспитывали тебя, как собственного ребенка с тех пор, как умерли твои родители, твой брат, будучи мальчишкой, взял тебя на воспитание, посвятил тебе жизнь, ты предаешь меня и своего брата… О тебе, Хазан, не хочу даже и говорить, предала нас всех ради смазливого личика…
Синан всякое слышал от отца, но это перекрывало все, что когда-либо было. Он шокированно смотрел, как отец переругивается с Хазан, Кудретом и Гекханом, и думал, что все это бессмысленно, бессмысленно, так будет всегда.
Человек, похитивший Ягыза, навсегда украл у него отца. Еще недавно у него была надежда, что мать, может быть, ушла навсегда, но есть еще шанс обрести отца.
Его нет. Отец никогда их не поймет. Не понимает и не поймет.
Отец выскочил из зала, захлопнув за собой дверь, словно захлопывая за собой двери в их жизни.
– Стой! – Крикнул Кудрет, останавливая Гекхана, рванувшегося за ним. – Садись. Нам нужно подумать, что делать.
– Психиатрическая экспертиза, – резко сказала Хазан, тяжело падая на стул. – Он спятил. Он сошел с ума. Он отдает наш холдинг Коранам! Он отдает наш холдинг Коранам, дядя! Как ты мог? Как ты мог это допустить?
– Откуда мне было знать? Мне в голову не могло прийти, что он может такое выкинуть! Он с самого начала только и пел: «Спасти холдинг, спасти холдинг», откуда мне было знать, что он решит спасти его, отдавая налево?
– Хазан права, его надо проверить у психиатра, – вмешался Гекхан. – Это не может быть поступком нормального человека, Кудрет. Отец сошел с ума, это очевидно…
– На это уйдут годы. Годы и сотни судов, чтобы доказать, что твой отец недееспособен, и я сильно сомневаюсь, что это удастся доказать. Пока в его руках шестьдесят процентов акций, он может делать что хочет.
– Акции Селин, – начала Хазан, и Кудрет кивнул.
– Если Селин выйдет замуж, он потеряет десять процентов. Но действовать он сможет даже при пятидесяти. Как глава холдинга, он имеет право на решающий голос в случае паритета…
– Нет смысла выдавать замуж мою сестру ради такого, – разозлился Гекхан. – Синан, позвони адвокату Коркуту, нам нужно начать дело по признании отца недееспособным.
– Вам нужно найти Ягыза, – ответил Кудрет, и все замерли, разворачиваясь к нему. – Вам нужен Ягыз Эгемен. Как можно скорее.
– Что ты несешь? – Свистящим голосом сказал Гекхан, и Синан обернулся к нему, опуская трубку. – Ягыз мертв.
– Он жив, – ответила Хазан. – Ваш отец несколько лет получал письма от его похитителя. И однажды он прислал ему прядь волос. Дядя Хазым делал анализ. Это был его и тети Севинч ребенок, но не один из вас троих. Ягыз Эгемен жив. Во всяком случае, точно был жив десять лет назад. Я думаю.
– И как мы его найдем, даже если он жив? И как нам это поможет? – Резко спросил Гекхан, и Синан тяжело вздохнул, мотая головой.
Только не это… Только не это… Только не Ягыз…
– Как поможет? Он ведь официально считается живым. Официально владеет четвертью компании, спасибо завещанию вашей матушки. Ему просто достаточно заявить о своих правах. Официально. Он не получит этого сразу, но пока будут вестись проверки, Хазым не сможет начать работы по слиянию и поглощению. Будет время на то, чтобы все заморозить.