Это была измена.
– Я убью его! Аллах свидетель, я его убью!
– Мехмет, милый, любимый, пожалуйста, пожалуйста, успокойся!
Он замер, услышав эти слова, и Хазан потянула его за собой, медленно, осторожно, настороженно.
– Идем, родной мой, дорогой мой, успокойся, жизнь моя, умоляю, умоляю тебя, успокойся… Мехмет, любимый, жизнь моя, сердце мое, успокойся…
– Хазан… – Мехмет тяжело осел, садясь на пол. – Как он мог так поступить? Как он мог так поступить со мной? – Из его горла вырвалось рыдание. – Как он мог так поступить со мной? Я бы жизнь за него отдал… Я бы жизнь за него отдал. Он ведь мой брат. Мой младший брат…
– Да, Мехмет, любимый, я понимаю, я понимаю тебя…
– Ты не понимаешь! – Мехмет почти рыдал. – Ты не понимаешь, он мой брат!
– Я понимаю! Любимый, я понимаю! – Хазан тоже плакала, но Мехмет не слушал ее.
– Он мой брат! Он мой младший брат, Хазан! Ты не понимаешь! Как он мог так поступить со мной, воспользоваться моей любовью к нему!
– Мехмет, я понимаю, я все понимаю…
– Нет!—Мехмет закричал, поднимаясь на ноги. – Даже если ты все знаешь, ты не понимаешь! Они мои братья и сестра! Братья и сестра, Хазан, ты ведь знаешь! Я не могу так больше, не могу! Синан, почему он так… Он моя кровь, моя душа, почему он так поступил со мной? Воспользовался моей слабостью? Он мой брат, моя кровь, как он так мог?
– Мехмет… –- Она обхватила его, обнимая, рыдая вместе с ним.
– Я падаю молча, Хазан. Я не могу так больше! Я так больше не могу! Моя душа устала! Мое сердце устало! Я люблю своего брата, он мой брат, я все бы за него отдал, если бы он сказал мне вырвать сердце, я бы вырвал, зачем он так со мной? Я не могу больше держаться, Хазан, я не могу держаться, я падаю! Я падаю молча, но я хочу кричать! Я хочу кричать, я падаю в пропасть, я хочу кричать, но не могу, потому что нельзя! Нельзя! Я должен падать молча, так тяжело падать молча, Хазан! Я не могу падать молча, я не сумею, у меня не получится, я устал, Хазан, я устал, я падаю и кричу, Хазан, я падаю и кричу…
Где-то на самом дне его стремительно мутнеющего сознания тот старый сержант кричал ему: «Соберись! Соберись, сопляк! Будь мужчиной! Соберись, тряпка!» – но Мехмет не мог собраться. Не мог больше держать себя в руках. Не мог больше терпеть.
«Я схожу с ума, – с ужасом понимал тот молоденький солдат, стоявший против сержанта на дне его сознания, в мире, стремительно темнеющем вокруг него. – Я схожу с ума». Ему оставался только шаг до края обрыва.
Я не могу больше держаться.
Я падаю.
– Мехмет, любовь моя.
Хазан.
Словно кто-то протянул ему веревку, за которую можно ухватиться.
Он ухватился за ее голос.
Хазан.
Мехмет поднял голову и посмотрел на нее.
Я люблю ее. Я хочу быть с ней.
«Нельзя». «Так будет лучше». «Ей будет лучше». «Нельзя». Все эти слова вихрем вились вокруг него, затемняя его мир, но Мехмет словно решился и пошел сквозь них, к свету.
Я люблю ее. Я хочу быть с ней.
Нам так будет лучше.
– Я люблю тебя.
Он понял, что сказал это вслух, когда поднял голову и посмотрел на нее. Хазан смотрела на него так, словно перед ней взорвалась бомба.
А потом она улыбнулась ему.
– Я люблю тебя. Я очень тебя люблю.
***
Они просто сидели на полу и не двигались, обхватив друг друга, держась друг за друга, и Мехмету безумно, безумно не хотелось ничего менять. Но… Он не знал, сколько прошло времени, час, два, а может двадцать минут, он мог бы просидеть так годы.
– Эрдал отобрал мой телефон, – тихо сказал он ей в макушку. – А твой?
– Синан забрал мою сумку, – ответила она, и Мехмет рассмеялся. – И что же мы теперь будем делать?
– Говорить, – твердо ответил он. Ему не хотелось, не хотелось, не хотелось… Но между ними не должно было больше оставаться недосказанности. – Говорить правду.
Хазан резко выпрямилась, словно ужаленная, отстранилась от него. Покой и нежность в ее взгляде исчезли, уступив место какой-то панике, и Мехмет нахмурился.
– Хазан, что случилось?
– Я… – Она замерла и глубоко вздохнула, закрывая глаза. – Это тяжело, Мехмет. Я… Я знаю, что ты знаешь. Твоя мама, она рассказала мне…
Мехмет сжался, обеспокоенно глядя на нее, и Хазан нервно улыбнулась.
– Я никогда не думала… Я думала, что ты никогда больше не захочешь меня видеть. Я ведь рассказала тебе тогда. Я говорила, что не помню, но я помню, помню, что рассказала тебе.
Мехмет непонимающе смотрел на нее.
– Я поэтому… Думала, что ты больше никогда не захочешь меня видеть. Попросила маму увезти меня. Думала, что тебе противно просто рядом со мной находиться.
– Хазан! – Мехмет поднялся на ноги, поднимая ее, обнимая за плечи. – Я никогда, никогда… Мне до конца жизни хочется всегда находиться рядом с тобой.
– Даже несмотря на моего отца? – Она нервно сглотнула, и Мехмет застыл.
Мой отец и отец Синана убили твоего отца.
– Что?
Хазан подняла голову, глядя на него.
– Мой отец и отец Синана убили твоего отца.
– Это был несчастный случай, – Мехмет ответил медленно, внимательно глядя на нее. – Он погиб на их стройке, но это был несчастный случай.
Он видел, как в глазах Хазан решимость сменилась непониманием, потом удивлением, потом ужасом.
– Ты не знал… – Прошептала она. – Ты не знал… Не знал…
Мехмет потряс головой, пытаясь заглушить нарастающий звон в ушах.
– Чего я не знал? Говори же, Хазан, чего я не знал?
– Ты не знал, – в ее голосе были слезы. – Ты не знал, а я думала, что ты знаешь… Теперь… Теперь ты… Мехмет, я умру, если ты теперь уйдешь! Прошу тебя, не уходи теперь, умоляю!!!
Мехмет обхватил ее, чувствуя ее нарастающую истерику, сжал ее, прижал к себе.
– Не уйду, никогда не уйду.
– Между нами кровь, Мехмет, – Мехмет оцепенел, услышав эти слова. – Это не был несчастный случай, Мехмет. Дядя Хазым убил твоего отца.
Сожжет меня заживо, если буду продолжать кричать о том, что они сделали с Джемалем.
– Они с моим отцом, – голос Хазан звучал глухо, она говорила, уткнувшись ему в грудь. – Они с моим отцом мошенничали, и твой отец… Он это узнал, и… Я… Он шантажировал их, Мехмет… И они… Они говорили, что это был несчастный случай. Они подрались, и Хазым… Дядя Хазым столкнул его.
Жгли меня, душу мне жгли, мне и моему ребеночку.
– Твоя мать… Она не верила, что это был несчастный случай. Она подняла шум. И мой отец… Мой отец сделал все, чтобы заткнуть ее. Сломал ей репутацию. Угрожал ей. Позорил ее. Их ославили ворами, твоих родителей, что они что-то пытались украсть на той стройке…
Люди обходили меня стороной, не смотрели мне в лицо… Бросали камни мне в окна… Жгли меня, душу мне жгли, мне и моему ребеночку. И сожгли, сожгли его, сожгли…
– По документам выходит, что ей дали компенсацию, но… Это неправда. Ей не заплатили ни копейки. Твоя мама осталась одна, без денег, без мужа, беременная тобой. И это все из-за дяди Хазыма и моего отца…
Сожгли его, моего сына, сожгли. Эгемены, мужа моего сожгли, и сына.
Мама.
Мамочка.
Мехмет закрыл глаза.
Как ты могла? Воровка! Дрянь! Убийца! Преступница!
Это он кричал, разрушая ее дом.
Его дом.
Мама, мамочка. Он не навещал ее, бросил ее, почти возненавидел ее.
Мама, мамочка, мамочка, прости меня.
Сын за сына. Я его забрала. Он был нужен мне больше. Я бы умерла без него. Я бы умерла, если бы его не забрала.
Перед его мысленным взором всплыло лицо госпожи Севинч.
Простите меня, госпожа Севинч. Ягыз Эгемен был нужен только вам. Простите за ваше горе.
Это было справедливо. Сын за сына.
Так будет лучше.
Так будет правильно.
– Это ничего не поменяет, – вслух сказал он, и Хазан отстранилась, глядя ему в лицо.
– Ты… – Тихо сказала она. – Ты не ненавидишь меня?
– Я никогда не смогу тебя ненавидеть, Хазан, – твердо ответил он. – Ты… Моя судьба, понимаешь? Нас судьба свела. В этом мире, где семь миллиардов людей, как вышло, что мы с тобой встретились? Как вышло, что все мы встретились? Так было суждено.