Впрочем, всеобщее возмущение прокатилось в открытую ещё один раз. Произошло это, когда Нонине назвала регулярные выборы слишком сложными и не отвечающими сложившейся ситуации и объявила себя бессрочным верховным правителем — Её Величеством Софи Нонине.
Всколыхнулись не только официальные и не очень СМИ, но и отдельные известные люди; будто бы из ниоткуда возникали протестные течения и кружки, многие просто шумели в одиночку. Кто-то на просторах интернета остроумно поздравил Нонине с новым титулом «Крысиной королевы». Шутка оказалась удачной и тут же пошла в массы. Дошло до небывалого: по Ринордийску прокатилась череда митингов, что в последний раз случалось ещё в позапрошлом веке, незадолго до конца императорства. Разные источники называли разные цифры (Лаванде одинаково трудно было представить их все), но, если судить по фотографиям, людей в те дни на улицы вышло очень много.
Конечно, за этим последовала череда арестов и судов. Особенно досталось журналистам, но, впрочем, далеко не только им.
Видимо, специально под это дело была введена статья против подрыва авторитета действующей власти, — совсем как в «чёрное время». Формулировка её была весьма расплывчата, как это часто бывало при Нонине и при её предшественнике Чексине. Но по сути, она позволяла считать любой частный разговор, в котором проскользнуло упоминание Нонине в негативном ключе, уголовно наказуемым деянием.
Всё это случилось так быстро и так неожиданно, что многие не поверили и не приняли всерьёз. Казалось даже, что многие специально ходят по грани и провоцируют: последует возмездие сверху или обойдётся, когда речь идёт о такой чепухе. И зря — статья действительно применялась и, наверно, даже чаще и охотнее, чем все остальные.
Либо Нонине действительно разозлилась, что пошла на такие меры…
Либо действительно испугалась.
Но чего? Ведь вся народная поддержка была её.
Вся страна была её.
Что произошло? Что щёлкнуло в голове у правительницы, и когда это случилось? На эти вопросы Лаванда так и не могла ответить, сколько бы не разглядывала вырезки и листовки, сколько бы не читала интервью и статьи, сколько бы не всматривалась в застывшие лица на фотографиях. Не понимала.
А ведь возможно, это и было важнее всего…
Была и ещё одна странность: на протяжении всех этих лет то и дело всплывали известия о странной гибели людей, так или иначе перешедших Нонине дорогу. Политические противники, иностранные партнёры, с которыми не вышло договориться, искатели компромата и разоблачители тёмных тайн… Причём погибали они как будто совершенно случайно: попадали в катастрофы, становились жертвами несчастного случая или просто кончали с собой. Едва ли здесь можно было говорить о вмешательстве Нонине. Единственное, что все эти смерти случались очень вовремя для её планов, но на этом всё. Похоже, она сама была тут совершенно ни при чём.
И, что самое странное, — бывшие соратники Софи. Против трёх человек было громкое дело по обвинению в госизмене. Но большая часть никогда и ни за что не преследовалась, их даже отмечали наградами… А потом то с одним, то с другим вдруг случалась какая-нибудь летальная неприятность. Иногда, впрочем, они просто исчезали с фотографий, а имена их вдруг переставали упоминаться в статьях. К восьмому году правления Нонине рядом с ней не осталось почти никого из тех, с кем она начинала.
14
Лаванда досматривала мельком последние листы, когда из второй комнаты донеслась знакомая уже музыка из заставки «Прямой линии».
Самые поздние новости были ей в принципе уже известны, а потому не вызывали интереса. Последние вырезки: затопление северного побережья в западной части страны, уровень воды в Юмоборске продолжает повышаться, на помощь высланы все вертолёты спасательной базы, проводится эвакуация, база для пострадавших разбита в центре соседней области (Иржице), — обо всём этом она и так знала куда больше, чем хотелось бы. И даже больше, чем было в архиве: здесь не упоминались ни недельное молчание, в то время, как вода всё прибывала, ни возникшая путаница с документами и продовольственными карточками, ни многое другое.