- Мы так говаривали у Дэвидсона?
- Ей-Богу! Ты должен это помнить. Безусловно.
- Ну значит так и есть.
- Это было твое любимое выражение. Да, - воскликнул Бумер, заметив, что Аллен собрался возразить, - ты так говаривал. Мы остальные это переняли от тебя.
- Если не возражаешь, вернемся к делу.
Но Бумер гнул свое.
- Ты у Дэвидсона задавал тон, - сказал он, и заметив на лице Аллена сердитое выражение, наклонился вперед и погладил его по колену. - Я отклоняюсь от темы. Вернемся к нашим делам?
- Да, - облегченно кивнул Аллен. - Вернемся.
- Как скажешь, - великодушно согласился Бумер. - О чем мы говорили?
- Ты уже думал, что случилось бы, не промахнись тот парень?
- Да, думал. Чтобы напомнить тебе твоего любимого драматурга - видишь, я все помню - "гласы ужасны нам вещают пожары страшные, волнения и смуты." Нечто подобное последовало бы после моей смерти, - со вкусом протянул Бумер. - И это по меньшей мере.
- Вот именно. Теперь послушай: случай на Мартинике должен был убедить тебя в том, что опасность не грозит тебе лишь дома, в Нгомбване. В Особом отделе знают, причем достоверно, что в Лондоне есть несколько безумцев, готовых зайти как угодно далеко. Некоторые группируются вокруг дискредитировавших себя приверженцев колониализма, другие просто безумно ненавидят твой цвет кожи. Есть там и люди, которые действительно пострадали, и ненависть которых обрела чудовищную силу. Ты сам об этом вспоминал. Они есть, и их немало; сейчас они организовались и готовы действовать.
- А я их не боюсь, - заявил Бумер со спокойствием, которое могло довести до белого каления. - Не боюсь, я говорю совершенно серьезно. Никогда не испытывал ни малейших следов страха.
- Я не разделяю твоих представлений о собственной неуязвимости, фыркнул Аллен. - На твоем месте я бы изрядно перетрусил. - Ему пришло в голову, что они уж слишком отклонились от протокола. - Ладно. Положим, ты не боишься; но сам же говорил, какие тяжкие последствия постигли бы вашу страну после твоей гибели. Эти "пожары страшные, волнения и смуты" не заставят себя ждать. Тебе следует думать о своем народе и быть настороже.
- Дорогой друг, ты меня не понимаешь! Меня не убьют! Я это знаю, просто нутром чую. Мне просто не суждено умереть насильственной смертью.
Аллен раскрыл было рот, но тут же снова сжал губы.
- Это так просто, - повторил Бумер, триумфально выпячивая грудь, понимаешь?
- Ты полагаешь, - осторожно спросил Аллен, - что пуля на Мартинике, копье где-то в нгомбванской глубинке и ещё два-три давних выстрела, направленных в тебя, были обречены миновать цель?
- В этом уверен не только я, в этом убежден весь мой народ. Это одна из причин, почему меня опять единогласно выбрали главой государства.
Бумер вытянул крупную, прекрасной формы руку, и положил её Аллену на колено.
- Ты был и остаешься моим добрым другом, - сказал он. - У Дэвидсона мы были весьма близки. Остались мы близки и когда я выбрал право и стал обедать в Темпле. Мы близки до сих пор. Но вещи, о которых мы говорим, касаются моего цвета кожи и моей расы. Я черный. Прошу тебя, не пытайся меня понять; старайся принимать меня таким, как есть, мой дорогой Рори.
Единственное, что мог ответить на эту просьбу Аллен:
- Это не так просто.
- Почему?
- Если я скажу, что боюсь за тебя, это будет значить, что я тебя не понимаю, то есть именно то, чего ты не хочешь слышать. Тогда мне придется вернуться к роли твердолобого полицейского, которому выпала нелегкая миссия. Я не состою в Особом отделе, но мои коллеги попросили сделать все, что смогу. Подумай, их работа высокоспециализирована и очень нелегка, но будет ещё вдвое тяжелее, если ты откажешься с ними сотрудничать. Если, например, по пути на какой-нибудь прием сменишь маршрут, или ни кому не говоря ни слова отправишься на прогулку по Кенсингтон Гарденс. Говорю тебе это откровенно и прямо, как есть: если тебя убьют, кое-кому в Особом отделе это выйдет боком, весь отдел получит плохую репутацию в самых высоких кругах, а вековая репутация Англии как страны, где не бывает политических убийств, рухнет. Как видишь, я говорю не только про полицию.
- Полиция должна служить людям, - начал Бумер и вдруг запнулся.
- Ты хочешь сказать, что мы должны знать известные границы? - вежливо спросил Аллен.
Бумер заходил по комнате. Аллен встал.
- У тебя удивительный талант подсунуть человеку слова, которые тот вовсе не хотел говорить, - возмущался Бумер. - Я это заметил ещё в добрые старые времена у Дэвидсона.
- Должно быть, я был невыносимым типом, - заметил Аллен. Школа Дэвидсона уже начинала действовать ему на нервы, и вдруг оказалось, что больше говорить не о чем. - Я отнял у вашего превосходительства слишком много времени. Простите меня. - Умолкнув, он стал ждать, когда с ним распрощаются.
Бумер грустно взглянул на него.
- Но мы же обедаем вместе, - сказал он. - Мы договорились. Все уже устроено.
- Благодарю вас за любезность, ваше превосходительство, но сейчас только одиннадцать часов. Мне пока где-то подождать?
Он запнулся. В налитых кровью глазах сверкнули слезы. Бумер с неимоверным достоинством заявил:
- Ты меня огорчаешь.
- Сожалею.
- Я был так рад, что ты приехал. А теперь все пошло к черту и ты мне говоришь "ваше превосходительство".
У Аллена дрогнули уголки губ, но одновременно он ощутил нечто совершенно иное - сочувствие. Он понимал, что совершенно не прав. Президент Нгомбваны отнюдь не был невинным ребенком. Это жестокий, могучий, а когда нужно - и безжалостный диктатор: правда, нужно добавить, что не забывший друзей. К тому же исключительно восприимчивый." - И смешной, подумал Аллен, силясь погасить улыбку. - Просто с ума сойти, при всем при этом ещё и смешной!"
- А! - тут же воскликнул президент. - Ты смеешься! Мой дорогой Рори, ты смеешься, - и сам бурно расхохотался во весь голос. - Это уже чересчур! Понимаю, очень смешно! О чем собственно речь? Ни о чем! Послушай: я буду хорошим мальчиком. Буду хорошо себя вести. Скажи своим приятелям из Особого отдела, что я не убегу, пока они не попрячутся за олеандрами и не переоденутся модистками. Ну что, ты доволен?
- Я просто очарован, - сказал Аллен. - Если ты серьезно.
- Ну разумеется. Увидишь. Я буду воплощением приличий. Повсюду, добавил он, - где ответственность будет лежать на них. То есть на территории Соединенного Королевства. Идет?