— Я не имела в виду деньги, — сказала она. — Я не имела в виду, что ты нечестна со мной в этом отношении. Я — спасибо, Эл, в смысле, хорошо быть нужной. Я знаю, что в финансовом плане ты не обманываешь меня. Я говорила не об этом. Я к тому клоню, что, по-моему, ты рассказала мне о своей жизни далеко не все. Да, о Моррисе я знаю. Теперь знаю, но, когда я нанималась на службу, ты умолчала, что мне придется работать с призрачным карликом-сквернословом, это стало для меня неожиданностью. И, знаешь, хватит с меня скверных сюрпризов. Ты же понимаешь, о чем я? Я знаю, у тебя благие намерения. Ты щадишь мои чувства. Как щадишь чувства клиентов. Но, Эл, я же не клиентка. Я твой друг. Я твой партнер.
— Хочешь спросить, как я это делаю? — сказала Элисон.
— Да, вот именно. Именно это я и хочу спросить.
Колетт приготовила ей имбирный чай, и Эл заговорила о вероломстве мертвых, об их фрагментарной, проникающей природе, о том, как они дематериализуются, оставляя на память кусочки себя, или запутываются у тебя во внутренностях. Она рассказала о своем остром слухе и голосах, которые слышала в стене. О склонности мертвых привирать и фантазировать. Об их эгоизме и ограниченности. И просто общей бестолковости.
Колетт не была удовлетворена. Она потерла глаза, почесала лоб. Она замерла и уставилась на Элисон, когда увидела, что та сочувственно ей улыбается.
— Что? Почему ты улыбаешься?
— Моя подруга Кара сказала бы, что ты открываешь третий глаз.
Колетт ткнула пальцем себе между бровей.
— Тут нет глаза. Только кость.
— А за ней мозг, надеюсь.
— Не то чтобы я тебе не верила, — сердито заговорила Колетт. — Я верю. Мне приходится верить в то, что ты делаешь, потому что я вижу это своими глазами, вижу и слышу тебя, но как могу я верить, если это противоречит законам природы?
— Ах, законам, — сказала Эл. — А ты уверена, что они до сих пор существуют? По-моему, в наши дни творится сущий бардак.
Они договорились устроить в субботу, день похорон принцессы, вечернее шоу в центральных графствах, крупную спиритическую ярмарку в краях, где подобные мероприятия только-только начали приживаться. Мэнди Кафлэн сказала Эл по телефону:
— Отказываться — стыд и срам, дорогуша. Возьми в машину пакет, если тебя до сих пор подташнивает. Ты же знаешь, если сейчас соскочишь, потом они заломят полную цену за палатку и какая-нибудь шарлатанка из Бирмингема немедленно займет твое место. Ну так как, справишься? Вот и умница. Как по-твоему, миссис Этчеллс приедет?
— О да. Она любила Диану. Она будет ждать контакта.
— Радости материнства, — съязвила Мэнди. — Конечно. Возможно, Ди явится и даст ей знать, что была на сносях. Но как миссис Этчеллс доберется до Ноттингема? Вдруг поезда отменят из-за траура? Ты же недалеко живешь — может, подбросишь ее?
Эл понизила голос:
— Я не хочу крысятничать, Мэнди, но за миссис Этчеллс водятся грешки: она, ни с кем не посоветовавшись, сбивает цены на гадание Таро, демпингует, переманивает клиентов. Колетт сама слышала.
— Ах да. Эта женщина, Колетт. Кто она, Эл? Где ты ее нашла? Она медиум?
— Боже, нет, конечно. Она моя клиентка. А раньше была твоей.
— Правда? И когда же?
— В прошлом году, точнее не скажу. Она приезжала в Хоув с парой запонок. Хотела узнать, кто ее отец.
— И кто же?
— Ее дядя.
— А, одна из этих. Не могу припомнить ее лица. — Мэнди говорила нетерпеливо. — И что, она на меня злится?
— Нет. Не сказала бы. Хотя она довольно скептична. Местами.
Эл вежливо отделалась от подруги. Она положила трубку и замерла, глядя на телефон. Правильно ли я поступила, взяв на работу Колетт? Мэнди, похоже, не в восторге. Возможно, я действовала импульсивно и скоро раскаюсь? Она едва не перезвонила Мэнди, чтобы спросить совета. Мэнди знает, что почем, она прошла суровую школу, выставила из дома любовника на ночь глядя и всю его компанию заодно — какого-то дохлого друида, который въехал вместе с парнем, и целую кучу кельтских духов, привыкших жить в пещерах, а не в Хоуве. Выметаются, значит, Луг, Трог и Глуг со своими чертовыми котлами и копьями, а с ними и медиум Саймон, и его вонючие подштанники сыплются из окна второго этажа, статуя Великого учителя Морфесы плюхается в канаву, жезл отламывается, а папка со счетами за последний квартал несется, словно летающая тарелка, прямо к морю, и парочка не обналиченных чеков аннулируется под острым каблуком Мэнди.
Так всегда бывает с теми, кто опрометчиво завязывает отношения с коллегой. Проблема не в том, совместимы ли вы двое, — проблема в багаже, который вы тащите за собой, в ваших свитах, в том, будут ли они воевать, оставляя за собой разоренные земли, молотить друг друга культями и клацать обломками зубов. Эл потянулась было к трубке, но отдернула руку: она не хотела, чтобы Колетт услышала, и поговорила с Мэнди мысленно.
Я знаю, это плохо, встречаться с кем-то из своих, но некоторые считают, что связаться с клиентом — еще хуже…
Связаться?
Ну, не в сексуальном плане. Но это все равно отношения, не отрицай. Если она с тобой живет, значит, у вас отношения. Бог свидетель, как нам нужен кто-то, с кем можно поговорить, но…
Но разве можно говорить с клиентами?
Да, в этом-то и проблема. Разве они могут понять, каково тебе? Разве они вообще могут хоть что-то понять? Ты пытаешься объяснить, но чем больше стараешься, тем хуже выходит.
Они не понимают слов, верно? И не говори, родная. Они не понимают, чем ты живешь.
Ты произносишь что-то совершенно очевидное, а они смотрят на тебя как на сумасшедшую. Ты повторяешь, но теперь это кажется безумием уже тебе. Слова теряют смысл, если повторить их сотни раз.
К тому же ты платишь за аренду. По ипотеке, неважно. Это не страшно, пока все пучком, но малейшая стычка, и они начинают швырять упреки тебе в лицо, ах, ты водишь меня за нос, и вокруг тебя все эти люди, которых я не вижу, откуда ты это обо мне знаешь, ты что, читаешь мою почту — господи, да на кой мне читать их чертову почту? Как будто я и без того их насквозь не вижу. Говорю тебе, Эл, как-то раз я связалась с клиентом, позволила ему переехать ко мне, и это был ад. Уже через неделю я выяснила, что он просто хотел меня использовать. Заполни купон футбольного тотализатора. Выбери, на какую лошадь поставить в Пламптоне.
Да, я объяснила Кол, я ей прямо сказала, что не умею угадывать лотерейные номера.
И как она отреагировала?
Думаю, она в состоянии это понять. В смысле, она умеет считать. Думаю, она понимает, что всему есть предел.
Это она сейчас так говорит. Но честное слово, когда ты пускаешь их к себе, они как пиявки, они как — да неважно, короче, они сосут твою кровь круглые сутки. Вообще-то мама говорила об этом. Она предупреждала меня, точнее, пыталась предупредить, но кто слушает матерей? Ты знаешь, что я родилась в ту ночь, когда застрелили Кеннеди? Черт, выдала свой возраст! (Мэнди, в воображении Эл, надтреснуто засмеялась.) От тебя, Эл, ничего не утаишь! Дело в том, что моя мама — как ты знаешь, она тоже была Наташей, медиумом звезд, а бабка моя была Наташей, медиумом царей, — так вот, мужчина, с которым она жила, когда я родилась, он сказал, разве ты об этом не знала, куколка? Ты что, не могла как-то предотвратить от этого? Редкостный был грамотей. Мама ответила, мол, а что я, по-твоему, должна была сделать, позвонить в Белый дом, когда у меня ноги растопырены, а морщинистая старая монашка орет прямо в ухо «тужься, мамочка, тужься»?
Монашка? Элисон была удивлена. Ты что, католичка, Мэнди?
Нет, православная. Но ты поняла, о чем я, верно? Об отношениях с мирянами. Они ожидают слишком многого.
Да, я знаю. Но, Мэнди, мне нужен кто-то, кто-то близкий. Подруга.
Конечно нужен. Голос Мэнди смягчился. Подруга. Подруга-соседка. Я не сужу тебя. Бог свидетель. Всякое бывает. Живи и давай жить другим. Кто я такая, чтобы читать тебе мораль? Ах, Эл, расскажи мне все. Мы же сто лет друг друга знаем. Ты не можешь жить без любви, нет, не можешь.
Мэнди, ты что-нибудь знаешь об анальных забавах лесбиянок? Нет? И я нет. И о других забавах я тоже ничего не знаю. Когда Моррис поблизости, мне скорее нужно, чтобы кто-то прикрывал мой зад. Знаешь, что они делают, да? Проводники, когда ты спишь. Ужас-ужас. Скрипят дверью, потом хватают одеяло, и волосатая лапа стягивает покрывало. Я знаю, ты думала, что Луг и Глуг пытались провернуть это, хотя из-за того, что принимала снотворное, говоришь, что проснулась в некотором раздрае и подозреваешь, что это вполне мог быть и Саймон, судя по запаху. Черт его знает, правда? Кто тебя изнасиловал. Дух или не дух. Особенно если у твоего парня маленький член. Я совершенно уверена, что Моррис, когда дело доходит до этого, ничего не может — по крайней мере со мной. Но как же меня бесит вся эта сомнительная мужественность, все это пиво, отрыжка, чесание пуза, бильярд, и дротики, и мелкое хулиганство, аж мочи нет. Тебе-то хорошо, я знаю, ты вышвырнула друида, Луга и Глуга, но они-то принадлежали медиуму Саймону, а Моррис — это мой крест. Вот мне и подумалось, каково это будет с таким партнером, как Колетт, деловым партнером, я надеялась — да ладно, что уж, — я мечтала, я хотела вырваться из Олдершота, из своего детства, подальше от матери, в места почище, перебраться в изобильный край пригородов Беркшира или Суррея, в мир бизнесменов и предпринимателей — вообразить, как умирают богатые и умные. Вообразить, каково это, быть системным администратором, у которого упал сервер, или финансовым директором, просадившим последний грош, или начальником отдела кадров в конторе, которой больше не нужны работники.