— Что ж, — сказал Гибсон, — разве я сам втянул тебя в это дело не по той же причине? А поскольку тебя еще и на прием пригласили, — ты уж не сердись, что я с тобой так вот, запросто, — положение сложилось, можно сказать, совсем соблазнительное, тут бы никто не устоял. Только пойми меня правильно.
— Ради всего святого, что я по-твоему должен делать? Бросаться прикрывать своей грудью Президента каждый раз, как то-то зашебуршится в кустах?
— Не то чтобы я думал, — следуя своим мыслям, продолжал Гибсон, — будто нас ожидают настоящие неприятности. В общем-то нет. Не на этом приеме. Вот его разъезды туда-сюда, это действительно головная боль. Говоришь, он согласился нам помогать? Соблюдать вашу с ним договоренность и не удирать на непредусмотренные прогулки?
— Мы можем только надеяться. А каков распорядок событий? Во время приема?
— Вначале он будет стоять в вестибюле, на ступенях, ведущих в эту комнату. За спиной вот этот, с копьем, справа посол. Слева, немного сзади, советники. Личная охрана образует что-то вроде коридора, ведущего от дверей прямо к нему. Они при оружии, это часть их формы. Восемь моих парней находятся снаружи, прикрывают путь от автомобилей к входу, еще дюжина в вестибюле и вокруг. Все в ливреях. Ребята надежные. Я договорился с «Костаром», чтобы их нагрузили работой, — пусть разносят шампанское и так далее, чтобы не выбивались из общей картины.
— Так что насчет распорядка?
— Гости начинают съезжаться в половине десятого, мажордом, стоящий у входа, выкрикивает их имена. Они проходят по коридору из охранников, посол представляет их Президенту, Президент жмет им ручки, и они топают дальше. Вон там на галерее играет музыка (оркестр Луиса Франчини, я их всех проверил), на помосте перед этими железками стоят кресла для важных гостей. Для прочих — кресла у стен.
— И какое-то время мы тут прогуливаемся, так?
— Так. Наливаетесь шипучкой, — без всякого выражения произнес Гибсон. — До десяти часов, в десять открываются все эти окна и прислуга, включая и моих людей, встает около них, приглашая гостей выйти в парк.
— И тут, Фред, начинается пресловутая головная боль?
— Да, будь я проклят! Пойдем-ка, взглянем.
Через высокое окно они вышли в парк. От широкой части озера, вдоль сходящихся сторон которого вели мощеные дорожки, дом отделяла низкая терраса. По другую сторону озера стоял шатер — изящное сооружение из натянутой на огромные пики с плюмажами полосатой ткани. Там же, на узком конце озера были расставлены кресла для гостей, все это окружали столь нелюбимые Гибсоном деревья.
— Конечно, — мрачно сказал он, — тут будет куча вечно гаснущих китайских фонариков. Как видишь даже они чем дальше, тем становятся меньше. Эффект поддерживают. Надо отдать им должное, ребята поработали на славу.
— Они, по крайней мере, дадут какой-то свет.
— Не волнуйся, ненадолго. Предстоит что-то вроде концерта, да еще кино будут показывать. Экран натянут вдоль стены дома, а проектор разместят с той стороны озера. И все это время никакого света не будет, только в шатре — здоровенный орнаментальный фонарь, освещающий Его Прохиндейство, чтобы легче было прицелиться.
— Долго это протянется?
— Они говорят, минут двадцать. Сначала туземные пляски с барабанами, следом еще пара номеров, включая пение. Думаю, все займет не меньше часа. Потом вы вернетесь в банкетную, ужинать. А потом, если на то будет милость Господня, отправитесь по домам.
— Уговорить их изменить программу ты никак не можешь?
— Ни единого шанса. Все расписано наверху.
— Ты имеешь в виду Нгомбвану, Фред?
— Именно. Двое парней из «Видов» и «Декора» слетали туда с планами и фотографиями этого логова, Президент долго их разглядывал, а после дал волю фантазии и разродился праздничной программой. Он даже прислал сюда одного из своих прихвостней с заданием присматривать, чтобы тут все соблюли до тонкости. Сколько я понял, достаточно изменить хоть одну мелочь и послу придется распрощаться с его работой. А вот как тебе другое понравится? — в обычно бесцветном голосе Гибсона возникла жалостная нота. — Посол строго-настрого велел нам держаться подальше от этого чертова шатра. Приказ Президента и никаких тебе разговоров!
— Миляга Громобой!
— Выставляет нас идиотами. Сначала я разрабатываю меры безопасности, а потом мне говорят, что Президент их не потерпит. Если б меня хоть кто-нибудь слушал, я бы тут все переиначил. И шатер, и все остальное.
— А если пойдет дождь?
— Тогда вся шайка-лейка переберется в дом.