— Согласен, приятного в них мало. Кстати, где-то здесь порхает еще парочка фазанов из каприкорновского заказника.
— Надеюсь, не…
— Монфоры.
— Ну, это еще куда ни шло.
— Полковник, как выяснилось, был важной шишкой в пору создания их армии.
Мистер Уипплстоун удивленно воззрился на Аллейна.
— Вы говорите о Кокбурн-Монфоре? — спросил он.
— Да.
— Тогда какого дьявола его жена мне так и не сказала? — сварливо воскликнул мистер Уипплстоун. — Бестолковое существо! Почему она отбросила Кокбурнов? Как это все утомительно! Ну что ж, его-то должны были пригласить. Я с ним никогда не сталкивался. В ранние мои дни он там не появлялся, а когда я вернулся, его уже не было.
Он на миг примолк, размышляя, затем сказал:
— Как ни грустно, но он, по-моему, опустился. И жена его, боюсь, тоже.
— Пристрастились к бутылке?
— Мне кажется, да. Я ведь говорил вам, что они были у Шеридана в тот вечер, когда я к нему спустился? Как она спряталась, увидев меня?
— Говорили.
— И как она… э-э…
— Лезла к вам с разговорами у ветеринара? Тоже говорили.
— Ну вот.
— Думаю, если она увидит вас здесь, вам не избежать еще одной беседы. Познакомьте нас, если представится случай.
— Вы серьезно?
— Вполне.
И уже через десять минут мистер Уипплстоун сказал, что Кокбурн-Монфоры совсем близко, футах в тридцати, и подвигаются в их направлении. Аллейн предложил как бы ненароком сблизиться с ними.
— Хорошо, друг мой, если вы настаиваете…
Так они и сделали. Кокбурн-Монфоры заметили мистера Уипплстоуна и поклонились. Трое друзей увидели, как жена принялась что-то говорить мужу, явно предлагая подойти и поздороваться.
— Добрый вечер! — воскликнула она, приближаясь. — В каких странных местах мы с вами встречаемся, правда? То у ветеринара, то в посольстве.
И подойдя в плотную, она продолжала:
— Я рассказала мужу про вас и про бедную кошечку. Дорогой, это мистер Уипплстоун, наш новенький, из номера один по Уок, помнишь?
— Приветствую! — сказал полковник Кокбурн-Монфор.
Мистер Уипплстоун, исполняя, как он его понимал, желание Аллейна, старательно изображал светского человека.
— Как поживаете? — сказал он и продолжил, обращаясь к даме: — Вы знаете, мне так стыдно за себя. Мне и в голову не пришло, когда мы знакомились, что ваш муж это тот самый Кокбурн-Монфор. Из Нгомбваны, — добавил он, увидев, что она не понимает, о чем речь.
— А, вы об этом. Мы предпочитаем «Кокбурна» опускать. Люди вечно перевирают эту половину нашей фамилии, — сказала миссис Кокбурн-Монфор, внимательно оглядев Аллейна и снова переведя взгляд на мистера Уипплстоуна, который подумал: «По крайней мере, оба вроде бы трезвы»; — впрочем, ему тут же пришло в голову, что скорее всего, напиться в лоск им уже просто не удается. Он представил Аллейна и дама немедля сосредоточила все внимание на нем, лишь временами бросая загнанный, но дружеский взгляд на Трой, которой в свой черед занялся полковник, предварительно окинув ее долгим, остекленелым взором.
В сравнении с Санскритами, думал мистер Уипплстоун, они все же не так ужасны или, если быть точным, ужасны на более приемлемый манер. Полковник хриплым голосом рассказывал Трой, что когда Президент приветствовал Аллейнов, они с женой только что не наступали им на пятки. Его явно разбирало любопытство относительно причин столь сердечного приема, и он принялся без особых изысков и околичностей вытягивать из Трой потребные сведения. Бывала ль она в Нгомбване? И если бывала, как это им удалось ни разу не встретиться? Уж он-то точно бы ее не забыл, если б хоть раз увидел, прибавил полковник, слегка выкатывая глаза и подкручивая воображаемые усы. Его настырность начала действовать Трой на нервы и она решла, что самый простой способ отвязаться от него — это сказать, что муж учился с Президентом в одной школе.
— А! — сказал полковник. — Вон оно что? Ну тогда понятно.
Трудно сказать, почему эта реплика показалась Трой оскорбительной.
Внезапно все голоса стихли и сразу стал слышен оркестр. Он уже добрался до наших дней и наигрывал из «Моей прекрасной леди», когда в залу вошли Президент и его приближенные. С важностью, без малого королевской, они проследовали к возвышению под африканским трофеем. В тот же миг, заметил Аллейн, в самом темном углу галереи возник и замер, оглядывая толпу, Фред Гибсон. Оркестр играл «Если повезет чуть-чуть», и Аллейн подумал, что это могло бы быть музыкальной темой Фреда. Когда Громобой достиг возвышения, оркестр уважительно приглушил звучание.