— В моих краях всегда говорят так: бокор начинает учебу с того, что лепит снежки. И только потом создает из них снежную бабу.
— В ваших краях есть снег? — удивилась я.
— Нет, но сделать так, чтобы он пошел — это первый урок бокора, — Марун прищурился, вспоминая, и проговорил: — Представляешь: саванна, зной, и вдруг идет снег… Все так радуются!
— Ну еще бы. То есть, это может быть ребенок?
Марун пожал плечами.
— Я не знаю. Дети, конечно, бывают очень жестоки, но чтобы убить несчастного Томаса, нужен уже взрослый разум. Это было обдуманное преступление, а ребенку такое не под силу.
Я поняла, что окончательно запуталась. Детская магия, но не у ребенка… И тут меня осенило: душевнобольной! Наша ведьма может страдать расстройством рассудка!
— Ты очень помог мне, Марун, спасибо тебе, — поблагодарила я. Марун улыбнулся, вынул из ящика коробочку с наклейками, и я взяла несколько: впишутся возле кассы и на каждой книжке с меню. Книжка у нас пока тонкая, но это только пока.
— Всегда пожалуйста, — ответил он и добавил: — Передай своему инквизитору вот что: он давит слишком сильно. Те ловушки, которые он ставит — сильные. А когда крысу загоняют в угол, она наносит удар.
Я вздохнула. Саброра наверняка это понимал, и Торигроссо тоже, недаром запросил подкрепление.
Возвращаясь в «Белую цаплю», я не могла избавиться от ощущения, что за мной пристально наблюдают. Ведьма почувствовала опасность, поняла, что на нее разворачивают охоту, и затаилась — сидит сейчас где-нибудь на чердаке или в подвале и выжидает. Впрочем, ничего хорошего, кроме плохого, ей ждать не приходится. Уже завтра Саброра увидит, что его ловушки никого не парализовали, и начнет стягивать петлю: полицейские возьмут ловушки в руки, оцепят город и двинутся вперед, постепенно сужая зону поиска, пока не найдут ведьму.
Марун прав. Она обязательно нападет.
Лука справился с коржами просто отлично для новичка в десертах, и я взялась за крем. Вскоре торты были готовы и отправились в холодильник, я наладила уже привычное и обожаемое суфле с питахайей и манго, а потом принялась готовить черничные кексы. Мое счастливое блюдо, куда ж без него.
— Сильно давит? — спросила я. Лука, который нарезал заготовки для салатов смертоносными пиратскими движениями ножа, пожал плечами.
— Чувствуется, да. Неприятно. Но не мучительно, — взмах ножа отправил колечки красного лука в отдельную миску, и Лука сказал: — Надеюсь, это ненадолго.
— Марун сейчас предположил, что такой бывает детская магия, — поделилась я. Лука бросил помидоры в бурлящий кипяток, подождал, прищелкивая пальцами, и, вынув, принялся их чистить от кожицы.
— Ну не знаю. Я в детстве не так колдовал, — он прищурился и улыбнулся. — Делал так, что мидии жарились без огня. Яблоки с дерева падали прямо в корзину. Птиц лечил. Отец вообще думал, что я не ведьмак, а блаженный. Дурачок, — он смахнул нарезанные помидоры в другую миску и добавил: — Мальчишки в поселке кошку поймали, мучили ее, а я отбил и раны ей заживлял. Ревел, помню, ужасно… Ну вот кто, кроме блаженного, так сможет?
— Не знаю, — честно ответила я. От истории с кошкой хотелось плакать. — Хороший человек сможет?
— Потом решили, что я все-таки ведьмак, — усмехнулся Лука. — А ведьмак и хороший человек это две большие разницы, как говорят в Хавтавааре.
Какое-то время мы молчали. Было видно, что воспоминание затронуло Луку сильнее, чем он ожидал. Я отправила кексы в духовку и спросила:
— А это может быть безумец? Как считаешь?
— О, да! — усмехнулся Лука. — Она выступила против Саброры, это сразу видно, что это месть. А раз так, то да. Никем другим она быть не может.
Глава 5
Саброра действительно пришел меня встретить — вошел в зал, опустился за свободный столик, сняв шляпу, и я заметила, что он выглядит усталым. Лука, который уже собирался снимать кассу, предложил:
— Может быть, кофе?
Саброра посмотрел на него тем взглядом, за которым обычно следует предложение предъявить документы — пока еще предложение, а не приказ. Лука пожал плечами: нет, так нет. Витрина для десертов была пуста; когда я переоделась и вышла в зал, то Саброра поинтересовался:
— Смотрю, дела идут неплохо?