Его лицо вдруг странно дрогнуло — черты сделались текучими и мягкими, словно вылепленными из воска. Скользнула в сторону улыбка, растянутая невидимыми пальцами и, задыхаясь от ужаса, я увидела под маской совсем другое лицо: бледное, сухое, жесткое. Ведьма смотрела на меня, и мне хотелось окаменеть под ее взглядом.
— Но нападать неразумно, — ведьма оскалилась и легонько процокала ногтями по моей ключице, вычерчивая руны вечной покорности. — Лучше взять заложника и сбежать с ним. Правда?
Она содрогнулась, окончательно сметая с себя облик Энцо Саброры, и вскинулась серой тенью до небес.
— Без обид, ладно? — услышала я. — Ты правда очень вкусно готовишь. Но мне надо уйти отсюда.
Последним, что я судорожно подумала перед тем, как рухнуть без сознания, было: «Энцо! Она убила его…»
А потом стало темно.
«Как же ты смогла обойти ловушки?»
Во тьме рассыпался смех. Тьма окутывала меня мягкими волнами, куда-то влекла, и это было похоже на легкую колыбель: я совсем маленькая лежу в ней, и меня обнимает почти забытое материнское тепло.
«Смогла, да, смогла. Я умнее, чем вы все думаете. И сильнее. Просто запечатала свою магию так, что ловушки ничего не заметили. Никто ничего не заметил, да-да-да!»
Так, кажется, она любит поговорить. Похвастаться своими подвигами. Тепло колыбели ласкало меня, почти растворяя, но я вдруг поняла: это не материнские руки, это смерть, и в моем случае она будет ужасной, если я не найду способ сопротивляться.
Что ж, раз она такая любительница поболтать и похвалиться, то попробую сыграть на этом.
«А как ты запечатала мою магию? Я о таком и не слышала».
Тьма легонько качнула меня. Теперь в ней была сладость меда, которая проникала, кажется, в каждую клеточку моего тела. Откуда-то издалека приплыл мелодичный звон, и я узнала колыбельную. Идет кот по лавочке, несет сон на палочке, а я серому коту за работу заплачу…
Не спать! Только не спать!
«Ну еще бы ты о таком слышала. Я сама это придумала. Сама, да-да-да!»
Это было плохо. Совсем. Ведьмы, как правило, используют те заклинания, которые пришли из глубины веков — если она оказалась способна создать собственное, тем более, такой силы, то мне было страшно даже вообразить, насколько она могущественна.
Хоть бы Энцо был жив. Она приняла его облик, но…
Стоило мне вспомнить про Саброру, как колыбель мрака дернулась и закрутилась, словно невидимая рука оттолкнула ее от себя. Сквозь сухое ватное тепло пробились ледяные струйки.
«Но зачем? — не отставала я. Ведьма пока не собиралась меня убивать, значит, надо было попытаться узнать побольше. — Зачем ты меня запечатала?»
«Хотела проверить, как оно работает. Ловко, правда? Прикроешься им и идешь, куда хочешь, хоть к королю. Ни один инквизиторский патруль тебя не остановит, ни одна проверка. А в нужный момент сбросишь вуаль и сделаешь дело».
Мне вспомнилась история со взрывом поезда в прошлом году. Террористы подложили бомбу в чемодан одного из пассажиров — вагоны разметало, как игрушечные, а вскоре в Министерство внутренних дел пришло письмо: немедленно выпустите из тюрем наших товарищей, или такие взрывы будут каждый день.
Да, ведьма такой силы может наворотить дел похлеще любых террористов.
«А куда ты хочешь пойти?»
«Все-то тебе скажи!» — тьма рассыпалась смехом, и в ней проступило женское лицо. Трудно было решить, сколько ведьме лет: может, тридцать, а может, и все девяносто. Но мы не ошиблись, когда думали, что она скорбна разумом — в каждой морщинке, в каждой черточке ее нервного подвижного лица я чувствовала душевную болезнь.
И я знала, чье лицо смотрело из-за этой болезни. То самое, которое вчера было на портрете, который сжег Энцо.
«Энрике Леонардо Саброра, — отчетливо проговорила я, и меня закрутило во мраке — так ребенок отбрасывает от себя надоевшую игрушку. — Если он работал над терапией инквизиторов, то мог придумать такую же терапию для ведьм. Излечить всех! Чтобы не было больше ни ведьм, ни тех, кто набрасывает петлю им на шею».
«Заткнись! — прогрохотала тьма. — Завали свой рот, гадина!»
Значит, это точно был доктор Саброра. Я постаралась успокоиться и выровнять дыхание — видит Бог, это оказалось сложно, все во мне дрожало от ужаса. Я прекрасно понимала, что ведьма может перестать со мной церемониться, и тогда Энцо, если он еще жив, получит мои кусочки, аккуратно упакованные в коробку.