— Завтра? — спросила я. В ногах на мгновение поселилась предательская слабость — я вдруг представила, что стою на канате, натянутом над пропастью, и должна идти вперед. Если не боишься, с тобой ничего не случится — старая истина — но я не могла подавить страх, который вдруг поднял голову в моей душе.
Ну и в пекло тогда это все. Да, я боюсь — и не скрываю этого. Но я все равно пойду вперед — потому что со мной будет Энцо и потому, что еще ни одна ведьма на свете не работала в паре с инквизитором.
Нет. Мы теперь были не ведьма и инквизитор, которых волной жизни прибило друг к другу. Мы были людьми, которые делали общее дело для того, чтобы другие люди не были подопытными кроликами в чужих руках. Вот и все.
Энцо кивнул.
— Да. Завтра. Если выедем с утра, то к обеду уже будем в «Убежище».
— Отлично, — выдохнула я. — Раз так, то тогда незачем тратить время даром. Гвидо, я покажу вам, как готовить черничные кексы, их очень хорошо берут. Ананасный торт с шоколадом — в общем-то, несложно, но его все обожают. Потом кексы со страстоягодником и дыней, шоколадный мусс с питахайей и еще чизкейки… ох, нам тут работы на всю ночь. Марун привозит фрукты каждый вечер, завтра Лука вас познакомит.
Гвидо понимающе улыбнулся и едва заметно кивнул.
— Я знаю Маруна, — ответил он. — Еще с тех пор, когда он был худой, как спичка. Он все время удивляется тому, как это голем прожил столько лет.
Я улыбнулась и сказала:
— Кажется, я знаю, как это случилось. Просто у этого голема очень доброе сердце.
Гвидо прикрыл глаза — было видно, что мои слова порадовали его.
— Не только доброе сердце, но и опытные руки, — произнес он. — Идемте на кухню, найдем им применение.
Утром мы выехали из Марнахена.
Когда мы с Энцо заняли маленькое купе, и поезд неторопливо покатил от вокзала, я почувствовала, как в животе шевельнулось что-то ледяное. Энцо понял, что у меня на душе — в его взгляде было искреннее сочувствие и понимание.
— Все хотела спросить у тебя, почему ты тогда поднялся на балкон, — сказала я и уточнила: — Когда на меня выпустили свиней в Ханибруке.
Энцо едва заметно улыбнулся краем рта.
— Я думал, она придет посмотреть на твою казнь, — ответил он. — Пытался вычислить ее, с высоты это сделать намного проще.
Рядом с нами стояла небольшая плетеная корзинка для пикника: Гвидо сложил туда черничные кексы нам в дорогу. Он очень старался, запоминал каждое мое слово и движение, а потом, когда уже на рассвете мы закончили стряпать, произнес:
— Песок и глина помнят все, госпожа Эрна. Можете спокойно ехать в это «Убежище», будь оно проклято, я здесь справлюсь.
— Почему вы проклинаете это место? — спросила я. Гвидо поправил бумажную салфетку, которой была прикрыта гора кексов, и ответил:
— Потому что господин Саброра там потерял и сына, и самого себя. Я молчал, не хотел, чтобы он меня расколол, но молчать было больно, — он помедлил и добавил так, словно боялся, что я как-то неправильно его пойму и рассержусь: — Сейчас господин Энцо изменился, и я этому рад. Это потому, что вы с ним, и я очень хотел бы… — он вновь сделал паузу, — чтобы и дальше вы с ним шли вместе.
Я улыбнулась. Осторожно дотронулась до его руки — сухой, теплой, живой.
— Я буду очень этому рада, Гвидо.
— Вот и хорошо, — произнес он с той искренностью, которая отличает просто хорошего слугу от по-настоящему родного человека, и старательно принялся складывать полотенца, давая мне понять, что больше не хочет разговаривать. Ему было грустно снова расставаться с Энцо, и он не желал этого показывать, понимая, что ничего не изменит.
Поезд летел среди полей и виноградников, мимо высоких свечей кипарисов и крошечных белых домиков, рассыпанных в летней зелени. Юг был свежим и чистым, он умылся дождем и встрепенулся, когда вышло солнце, и каждый его кусочек был похож на картину — то, что впереди лежало «Убежище святой Магды», казалось мне уродливым чернильным пятном.
— Что мы будем делать, когда приедем? — спросила я. — Нас встретят?
— Да, — ответил Энцо и объяснил: — Там небольшой поселок, стоянка буквально три минуты. Мне написали, что один из лучших специалистов клиники будет нас встречать.
— Я, кажется, даже знаю, кто это будет, — пробормотала я. — Доктор Марко Трончетти Пелегрини.
Энцо вздохнул. Его лицо сделалось холодным и жестким: тот человек, которого я успела узнать, ушел — скрылся за ледяными инквизиторскими доспехами, спрятал все чувства, закрыл все щели, через которые его могли бы ранить. Передо мной вновь сидел инквизитор, которого когда-то убивали за то, что он ударил Гексенхаммером ведьму и ее девочку.