— Авиабандероль, заказная, ценная! Помню! Порядок! — И один помахал с отваливающего пароходика.
Скоро постукивание и бурчание машины стало едва слышным за поворотом реки, потом затихло совсем.
Глава 6. Наконец хоть что-то необитаемое!
Оставшись один, Филипп прикрыл глаза и с наслаждением, полной грудью вдохнул свежий необитаемый воздух. С самого детства ему не приходилось дышать этим бодрым, чудесным, загадочным воздухом.
И вот наконец пришлось!
Он вернулся в избушку. Тут, правда, дух оказался очень даже обитаемый, застоялый!
Видно, ни петух, ни дед не любители были проветривать своё жильё.
В наступающих сумерках над рекой косо плыли неторопливые снежинки и садились на деревья, на прибрежные камни и травинки.
Филипп растопил печурку, открыл дверь, чтоб немножко проветрить перед сном избу, и присел на чурбан у порога, чтоб как можно полнее насладиться своей первой в жизни необитаемой ночью.
Кругом стояла тишина, только тихонько плескалась о берег река и дрова потрескивали в печке. Потом откуда-то издалека стало слышно слабое, равномерное пыхтение, и долгое время спустя показался на середине реки буксир с цветными сигнальными огнями, тянувший за собой баржу с домиком. Из трубы домика шёл дым, и единственное окошечко уютно светилось и плыло в темноте над холодной водой реки.
Филипп помахал рукой буксиру и в особенности домику и чуть не засмеялся вслух от радости: так это было похоже на те корабли, которые проходили мимо необитаемого острова его детства!
Ночь он проспал крепко и, проснувшись, не сразу вспомнил, где он, а вспомнив, сразу бодро вскочил, прислушиваясь к тому, что шуршало и шевелилось у берега.
Он выскочил из избы, поёживаясь от утренней морозной свежести, и увидел, что река совсем изменилась — шёл лёд и у берега намёрзли белые ледяные края. Льдинки, припорошённые снегом, плыли вперемежку с чёрной водой, которая казалась холоднее льда.
И безостановочно падал всё гуще снег — начиналась зима.
Начиналось утро, может быть единственное, какое ему удастся тут прожить наедине с природой до прихода «Малявина» или другого судна.
В печурку был вмазан чугунок, вероятно, в нём дед-сторож кипятил чай, но пахнул он рыбой. Это бы ещё ничего, но вдобавок чёрен он был, будто в нём варили угли, приправленные сажей.
Филипп решил чугунком не пользоваться. Пошёл, набрал воды в свой туристский котелок, отломил кусочек плиточного чая и достал два непромокаемых мешочка с галетами, сгущёнкой, сухой колбасой и сахаром — это был «неприкосновенный запас», который он таскал за собой уже полтора месяца. Всё никак не было случая к нему прикоснуться. На всём его командировочном пути ежедневно ему попадались какие-нибудь столовые или хотя бы плохонькие буфеты. Не станешь же вскрывать мешочки с аварийными запасами за столиком, где рядом с тобой соседи хлебают борщ!
Позавтракав, Филипп взял один из двух своих фотоаппаратов, подоткнул колом, который специально для этого был припасён у сторожа, дверь старикова жилища и пошёл побродить по окрестностям.
Знакомой тропкой он дошёл до лабаза, заглянул в просторную избу, стоявшую напротив склада, и, хорошо заметив дорогу, весь день пробродил недалеко от берега, перелезая через завалы поваленных бурей стволов, забираясь на лесистые бугры, всё время прислушиваясь, не слышно ли пароходного гудка, всё время возвращаясь к берегу взглянуть, не видать ли «Малявина».
Вернувшись к избе, он случайно оглянулся и увидел за собой на заснеженной земле сырой низинки тёмные отпечатки собственных следов. Может быть, это были первые следы человека в этой низинке? Может быть. Хотя, конечно, едва ли!
И всё-таки ему повезло: «Малявин» не пришёл, и ещё одну ночь он мог провести в первобытной обстановке!
Утро пришло крепкое, морозное, ясное, с румяной зарёй. Снег перестал идти, но всё кругом было белое — земля, деревья и река, запруженная шуршащими у берега льдинками, смешанными со снегом.
Просека к лабазу стала знакомой, точно улица, на которой живёшь давным-давно, и Филипп теперь свободно сворачивал в лес то в одну, то в другую сторону и безошибочно возвращался к реке или на просеку.
Какая-то крупная птица пролетела низко над его головой и опустилась невдалеке за деревьями, и он с любопытством стал пробираться за ней, держа фотоаппарат наготове, крадучись, как охотник, боясь спугнуть дичь. Он добрался до поляны, выглянул из чащи кустов и вдруг невдалеке на дереве увидел птицу!