— Самодержец России, — глухо заговорил Якушкин. — защитник прав народных, спаситель Европы! Эти голубые глаза эта улыбка — неужели это ложь, актерство, игра? Если так…
Якушкин не кончил. Стиснув зубы, он смотрел на стальную Неву.
V. СОЮЗ СПАСЕНИЯ
Осенью 1814 года Петербург веселился. Балы и вечера маскарады и праздники следовали друг за другом непрерывной чередой. Офицеров звали то туда, то сюда. В гостиных, в первых рядах кресел в театре — везде блестели гвардейские эполеты.
Но Якушкин скучал в гостиных и неохотно бывал в театре. После тех великих событий, которые совершались перед ним еще так недавно, петербургская жизнь казалась ему мелкой, пустой и ничтожной. Светскому обществу он предпочитал беседу с боевыми товарищами, особенно с Матвеем, который просиживал иногда до утра в его тесной комнатке при казармах. Якушкин не хотел нанимать частную квартиру, да у него и не было на это достаточных средств.
В свободные часы он обучал солдат грамоте, и эти занятия доставляли ему большую отраду. Как-то в обществе зашел об этом разговор. Один старый сановник сказал ему с важностью:
— Нынешние молодые люди все толкуют о просвещении. А того не разумеют, что просвещение разрушает веру и добрую нравственность. Что сделали ваши просвещенные французы против наших казаков, грубых, неграмотных, но сильных верою в бога? Казацкие сабли, окропленные святой водой тихого Дона, без труда сокрушали храмы рассудка и вольности, воздвигнутые нечестием. Безбожие, вольнодумство, цареубийство — вот куда ведет ваше хваленое просвещение!
Якушкин смотрел на стриженую седую голову своего собеседника, на его холеное лицо, еще красивое, несмотря на старость, и думал: «Мы ушли от всех подобных ему по крайней мере лет на сто».
В ноябре 1814 года в Вене начались заседания конгресса победивших держав, на котором собрались государи, министры и дипломаты. Среди танцев, фейерверков и торжественных обедов государи перекраивали карту Европы, решали судьбы народов и раздавали короны, наказывая одних и награждая других. В петербургских салонах с восторгом рассказывали о том, каким почетом пользуется русский император среди прочих государей, как он танцует и как им очарованы немецкие принцессы и королевы. А в гвардии ходили слухи, что государь совсем забыл о России, плохо отстаивает ее интересы и всецело подчинился влиянию хитрого австрийского министра князя Меттерниха.
В марте 1815 года — сначала шепотом, а потом громко — заговорили о неожиданной новости, полученной из-за границы: во Франции вновь появился Наполеон. Он бросил предоставленный ему во владение остров Эльбу и высадился на юге Франции с небольшим отрядом. Затем стали приходить все новые вести: Наполеон идет на Париж, король Людовик XVIII едва успел убежать из Тюильри; Наполеон снова провозглашен императором.
В воздухе запахло новой войной. Гвардии был объявлен поход, и Якушкин радовался этому, как избавлению от петербургской скуки. Он по-прежнему ненавидел Наполеона. Для него это был тиран, угрожавший свободе народов.
Но гвардия успела дойти только до Вильны. Здесь узнали о победе англичан и пруссаков при Ватерлоо. Русская помощь больше не была нужна: Наполеон уже был низложен, и в Париже восстановилась власть Бурбонов. Гвардии приказано было вернуться. А вскоре стало известно, что Наполеон захвачен англичанами и сослан на заброшенный среди Атлантического океана остров Святой Елены.
Приехал из-за границы Сергей, который незадолго перед тем был переведен в Семеновский полк поручиком. Он сразу проявил необыкновенную деятельность. С разрешения командира полка генерала Потемкина он устроил в полку артель. Офицерам приходилось иной раз проводить целый день на службе, и Сергей предложил им сложиться, чтобы вместе обедать. В здании казарм, в одном из офицерских флигелей, было отведено просторное, светлое помещение и обставлено по-семейному: мягкими креслами, столиками. У стены стоял большой диван, а на полках были разложены книги, журналы и газеты — русские и иностранные. После обеда одни играли в шахматы, другие читали. Потом возникала общая беседа: сравнивали конституцию Людовика XVIII с конституцией Наполеона, толковали об Италии, разделенной на ряд мелких владений, и спорили о правах народов, нарушенных Венским конгрессом.
Якушкин, играя в шахматы, хмурился при этих разговорах.
— Для того ли мы освобождали Европу от тирана, говорил он потом Сергею, — чтобы вместо одного насажать их десятки!
Однажды вечером в артели был гость армейский штабс-капитан, приятель Якушкина, широкоплечий человек с простым русским лицом и добродушными серыми глазами. По ухваткам виден был провинциал из небогатых помещиков.