— Артамон Захарович! — позвал он. — Это я, поручик Андреевич. Мы с вами встречались в Лещине.
Никакого ответа. Тогда он приложил ухо к замочной скважине. Он ясно различил шаги в мягких туфлях.
«Ом дома!» — решил про себя Андреевич.
И вдруг забарабанил по двери кулаками.
— Отоприте! — кричал он в бешенстве. — Сейчас не время для шуток. Отоприте!
Он с размаху ударил ногой в дверь и что есть силы уперся в нее плечом. Замок затрещал, дверь распахнулась. Перед ним стоял Артамон в турецком халате.
— Так вот вы как, сударь! — завопил вне себя Андреевич. — Вы играете в прятки! Разве вам ничего не известно? Где Муравьев?
— Уехал, — пробормотал сконфуженный Артамон.
— Куда? — спросил Андреевич.
— Не знаю, — ответил Артамон.
— Черниговский полк поднимает знамя восстания, — сказал Андреевич. — Ваш долг, ваша обязанность — немедленно во главе своих гусар идти на Житомир. Тайное общество открыто, за Муравьевым погоня…
— Мне все известно! — рассердился вдруг Артамон. — Муравьевы и Бестужев были у меня, и я им все объяснил. Мой полк не приготовлен к столь важному предприятию.
Андреевич смотрел во все глаза на Артамона. Он был ошеломлен. Ему ясно представилась вся беспомощность его положения. Подорожная на чужое имя, на каждом шагу грозит арест. Из денег, полученных от Кузьмина, оставался всего один рубль. Отправляясь сюда, он все свои надежды возлагал на Артамона. Что теперь делать?
— По крайней мере, полковник, — начал он после долгого молчания, — помогите мне выбраться отсюда. Дайте мне верховую лошадь.
— Зачем вам верховая лошадь? — спросил Артамон.
— Иначе мне не нагнать Муравьева, — ответил Андреевич. — Везде задержка с лошадьми, для нас пагубна малейшая проволочка…
— Чего вы от меня хотите? — прервал Артамон.
Видя смущение гостя, он все больше смелел.
— Дайте мне лошадь, — упрямо повторил Андреевич.
— Покупайте, если нужно, — сказал Артамон.
— У меня нет денег! — с мрачным отчаянием заявил Андреевич.
Артамон достал из бюро деньги.
— Вот четыреста рублей, — сказал он, отдавая деньги. — Тут есть один ротмистр, Малявин. У него продается лошадь.
После ухода Андреевича Артамон робко направился на половину жены.
Та слышала шум и была в сильнейшем негодовании. Приподнявшись на кушетке и сверкая глазами, она решительно потребовала, чтобы Артамон сейчас же, немедленно объяснил ей, что это за ужасные крики, от которых у нее лопнула голова, и что вообще все это значит.
Припертый к стене, Артамон принужден был рассказать ей и про 14 декабря, и про братьев Муравьевых, которые будто бы искали у него спасения, и про то, как ему удалось перехитрить Гебеля. Он умолчал только о своем собственном участии в тайном обществе.
Жена слабо улыбнулась, поцеловала его в лоб и сказала со вздохом:
— Ах, я всегда подозревала Муравьевых. Только знаешь, Артанчик, я боюсь за тебя: ты такой добрый.
У ротмистра Малявина Андреевич застал целую компанию гусар. Он выложил свои деньги на стол и задыхающимся голосом объявил, что покупает лошадь без торга.
Однако Малявин, пересчитав деньги, спросил хладнокровно:
— А как же остальные? Лошадь стоит восемьсот.
Андреевич растерялся и не знал, что делать.
Один гусар посоветовал нанять лошадей в ближайшей деревне, так как в городе все лошади в разгоне, и сам вызвался проводить его.
Андреевич с помощью гусара достал лошадей. Без всякой надежды в сердце, измученный и печальный, ехал он обратно в Васильков в своей летней, ничем не подбитой шинели.
Метель утихла. Кругом светлело ровное снежное поле.
На небе клубились черные облака, наплывая на звезды.
Андреевич вдруг почувствовал себя ослабевшим, покинутым, одиноким. Ему казалось, что, потеряв Муравьева, он потерял все, что он сам пропал и все пропало. И сквозь дремоту представлялось ему зеленое, залитое солнцем поле в Яготине. Барышня Пауль подносила к его носу цветок и спрашивала с немецким акцентом: «Скатите, потшему он не пахнет?..»
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
XVII. ТРИЛЕСЫ
Деревня Трилесы когда-то была окружена с трех сторон лесом. Теперь от этого леса оставались одни только пни, торчавшие из-под снежных сугробов. Сюда — после беспорядков, происшедших при первой присяге, — переведена была пятая рота Черниговского полка. Она проявила наибольшее буйство, и Гебель решил, что ее лучше держать дальше от города. Деревня Трилесы находилась от Василькова в пятидесяти верстах.