— Малафеева сюда!
Через несколько минут явился Малафеев и стал навытяжку у входа.
— Вот что, Малафеев… — начал, скрывая смущение, Матвей. — Я получил письмо… Кланяется тебе одна девушка, Арина Терентьева… Вероятно, знакомая твоя…
Малафеев, вытаращив глаза, смотрел на Матвея.
— Она сейчас служит у нижегородской помещицы Муравьевой, Екатерины Федоровны, моей родственницы, — продолжал Матвей. — Горничная ее… Екатерина Федоровна… — он замялся и наконец произнес: — выкупила ее…
Он с усилием произнес это слово — «выкупила», как бы стыдясь его значения.
— Пишет, что очень ею довольна, — продолжал он. Малафеев мигом все сообразил.
— Ваше благородие!.. — заговорил он глухим, прерывистым голосом, и слезы выступили ему на глаза. — Дозвольте сказать: век не забуду, батюшка барин, ваше благородие… Душу мне воскресили…
— Ну полно, Малафеев, — прервал его Матвей, желая прекратить трогательную сцену. — Дело обыкновенное… Так что будь покоен: твою знакомую никто теперь не обидит… Ты Екатерину Федоровну знаешь?
— Как не знать, ваше благородие, — отвечал Малафеев, — они по соседству.
— Ну, а теперь ступай, — сказал Матвей и, когда Малафеев повернулся палево кругом к выходу, крикнул ему вдогонку: — Ты грамотный? Так если хочешь писать, дай мне — я перешлю…
— Да, вот от каких случайностей зависит крестьянская судьба, — проговорил задумчиво Трубецкой после долгого молчания. — Если бы не случай, что было бы с этой несчастной девушкой?
— Я надеюсь на государя, — произнес Никита. — Он поймет, что нельзя в благоустроенном государстве держать людей в рабстве…
— Да, он поймет, — взволнованно подхватил Якушкин. — Ведь он русский, и у него в груди тоже бьется русское сердце!
— Вот что, друзья! — воскликнул Сергей с каким-то внезапным восторгом. — Падет Наполеон — падет и рабство, Народ поднялся против врага, познал свою силу — и не вернуть его обратно под господскую палку! Мы накануне великих событий — приближается во всем мире царство свободы. Я верю, верю! А если что — поклянемся отдать всю жизнь за освобождение народа от позорного ига!.. Война преобразила нас, открыла нам многое, чего мы не знали, дала нам новое сердце… Я видел, — повернулся он вдруг к Матвею, — как стыдно тебе было принимать его благодарность. И за что? За то, что ты исполнил долг человека… Я горжусь тобой, Матюша! — закончил он, обнимая Матвея.
В это время вошел полковой адъютант князь Кутушев. Лицо его сияло.
— Господа, — сказал он, — изготовьтесь: завтра с рассветом идем в наступление. И еще новость, господа, — прибавил он, понизив голос. — Только, чур, велено молчать — ни звука, пока не подтвердится…
Все вскочили:
— Что такое? Что такое?
— Наполеон выбирается из Москвы!
— Ура! — крикнул Никита Муравьев, а за ним и остальные.
— Ура! Ура! Ура! — раздавалось кругом среди объятий и поцелуев.
— Тише, господа, тише! — унимал адъютант.
Москва оказалась западней для Наполеона. Вооруженные чем попало крестьянские отряды окружали Москву со всех сторон и ловили французских фуражиров. Такие же партизанские отряды действовали на всем протяжении Смоленской дороги, перехватывая шедшие к французам обозы с провиантом и военным снаряжением. Наполеон в Москве был как в осаде. Французы голодали. Рушилась дисциплина, колебался авторитет императора, бледнел окружавший его ореол воинской славы. Никто больше не помышлял о победе. Все думали только о том, как бы поскорее вернуться домой.
Наполеон стал готовиться к выходу из Москвы. Он решил идти на Калугу по пути, не опустошенному войной, и для прикрытия движения выставил против Тарутина сборный корпус Мюрата, неаполитанского короля.
Но провести Кутузова было трудно: он угадал намерения Наполеона.
В ночь на 6 октября Кутузов предпринял наступление на корпус Мюрата. Он сам присутствовал при переправе колонн через реку Нару.
Сергей, разгоряченный и возбужденный, распоряжался наводкой мостов. Кутузов, подъехав ближе, узнал его в потемках.
— Поспешай, поспешай, голубчик, — сказал он Сергею, который вытянулся перед ним. — Хорошо работаешь.
Войска шли без шума, даже не слышно было движения артиллерии по мокрой земле. Запрещено было курить трубки и высекать огонь. Все имело вид таинственности. Колонны остановились на опушке леса, откуда видны были бивачные огни во французском лагере.
Едва забрезжил рассвет, как русский отряд в составе донских казаков и одного пехотного полка кинулся на французов. Все смешалось в лагере Мюрата. Внезапность нападения не позволила неприятелю стать в ружье. Кавалеристы без седел и мундштуков метались туда и сюда по произволу своих тощих кляч. Несколько полков обратились в бегство. Сам Мюрат едва спасся от плена. Казаки гнали французов десять верст, но Кутузов велел прекратить преследование. Генералы были недовольны. Напрасно горячился пылкий генерал Милорадович, настаивая на том, чтобы ему позволено было довершить разгром Мюрата. Кутузов оставался непреклонен.
— Терпение, голубчик, терпение, — отвечал он Милорадовичу. — Тише едешь — дальше будешь, а поспешишь — людей насмешишь.
Кутузов понимал, что корпус Мюрата представляет собой только авангард и что главная задача — отрезать Наполеона от Калужской дороги. Он предвидел, что ему с часу на час придется выдержать против главной неприятельской армии ряд кровопролитных сражений, в которых Наполеон, конечно, будет биться не на жизнь, а на смерть. Поэтому Кутузов и не желал удаляться от Тарутина, откуда было ближе к Малоярославцу, расположенному на Калужской дороге.
Шумно и весело возвращались вечером русские войска в тарутинский лагерь. Крики «ура» перемешивались с громкими песнями. Все праздновали воскресение умолкнувшей на время русской славы. Русская армия из обороны перешла в наступление. Захвачено было свыше сорока орудий и до двух тысяч пленных, которые понуро, с изможденными лицами шли под конвоем.
Тарутинское сражение было переломом всей кампании. На следующий день, 7 октября, Наполеон выступил из Москвы и устремился с главными силами к Малоярославцу. Но Кутузов опередил его и преградил ему путь. Бой под Малоярославцем продолжался днем и ночью. Французы сопротивлялись отчаянно, но все их усилия удержать за собой позицию были тщетны. Наполеон потерпел здесь окончательное поражение и сам чуть не был пойман казаками. Он принужден был отказаться от мысли прорваться к Калуге и вынужден был вернуться на разоренную Смоленскую дорогу. Отступление его превратилось в позорное бегство.
Тем временем ударили морозы, и они довершили гибель французской армии. Против Наполеона поднялась вся страна. Крестьяне собирались в отряды и ловили французов. В этих отрядах участвовали деревенские женщины и даже дети. Странно было видеть иной раз десяток французов, оборванных и грязных, покорно шествовавших в плен в сопровождении бабы, вооруженной вилами, и нескольких ребят. Только жалкие остатки великой армии добрались в декабре до границы. Самого предводителя при ней уже не было. Он покинул ее еще до Вильны и, сев в возок, помчался в Париж собирать новые войска для защиты своих европейских владений.
IV. ЗАГРАНИЧНЫЕ ПОХОДЫ
После сражения под Малоярославцем Сергей отделен был во вновь сформированный отряд генерал-адъютанта графа Ожаровского, мужа Лизоньки, старшей сестры Муравьевых-Апостолов. В начале ноября он участвовал в сражениях под Красным, за что награжден был золотой шпагой с надписью «За храбрость». С Матвеем он расстался в Малоярославце и снова встретился с ним в Вильне, после изгнания французов. Сергей жил на правах родственника в доме графа Ожаровского. Здесь же остановился и Матвей после прибытия, вместе с гвардией, в Вильну. Он был встречен с восторгом. За обедом шел оживленный разговор: пили вино, говорили о предстоящем заграничном походе. Граф Ожаровский, пользовавшийся особым доверием императора, говорил о его твердом решении добиться низложения Наполеона. Лизонька с сияющим видом поглядывала на обоих братьев и обменивалась улыбкой с Сергеем, как будто имея с ним какой-то общий секрет.