Сменив лошадей, преследователи выехали из Житомира в Любар. Была ночь. Мела поземка, лунный свет серебрил все вокруг.
«А что, если Муравьев скроется? — размышлял Гебель. — А может быть, при задержании будет отстреливаться…»
— Муравьев, наверное, не пожелает добровольно сдаться, что тогда? — не сдержался Гебель.
— Велено взять живьем, но, ежели нельзя будет живьем… — Ланг недосказал, однако Гебель все понял, и теперь его воображение рисовало перестрелку, в которой он легко ранен, а Муравьев-Апостол и жандарм убиты…
В Любаре наскоро перекусили, опять сменили лошадей и, узнав от Артамона, что братья Муравьевы выехали в Васильков, двинулись по их следам.
— Во как петляет, точно заяц, — пробубнил Ланг.
— Если бы заяц. Я полагаю, что это зверь куда покрупнее… — заметил Гебель.
Лошади трусили мелкой рысцой, монотонно скрипели санные полозья, где-то в стороне выли голодные волки. До Василькова еще далеко, и Гебель, завернувшись в тулуп, начал дремать, но он то и дело просыпался от санных толчков. «Хотя бы он не сбежал в Киев. Там у него много друзей. Попробуй тогда найти», — думал, тревожась.
Началась метель. Ехать становилось все труднее. И вот сани остановились.
— Что случилось? — спросил Гебель у кучера.
— Постромка оборвалась… — Кучер долго возился с постромкой, Гебель бегал вокруг санок, досадовал:
— Надо же, это просто наказание какое-то. Хорошо, что до Трилес недалеко. А так что бы нам делать?
— На все воля божья, — стуча мерзлыми сапогами, возразил Ланг.
Наладить постромку не удалось. Пришлось ехать на одной лошади.
Спустя несколько минут преследователи оставили Киевский тракт и у ветряка, жалобно скрипевшего, вынуждены были повернуть в Трилесы…
Был четвертый час ночи, когда сани, тащимые одной лошадью, остановились у дома Кузьмина. И Гебель, и жандарм были в расстроенных чувствах: Муравьев-Апостол может далеко уйти.
— Сейчас здесь отогреемся, попьем чайку, возьмем свежих лошадей и опять в путь, — вслух рассуждал Гебель. Но когда они сошли с саней, их встретил начальник караула фельдфебель Шутов и доложил, что в доме отдыхают братья Муравьевы-Апостолы…
Приехавшие удивленно и радостно переглянулись.
— Правду вы сказали, во всем воля божья, — заметил Гебель и тут же распорядился: — Фельдфебель, поставьте к дому еще двух караульных и без нашего ведома из дома никого не выпускать!
— Слушаюсь, — ответил Шутов, не понимая, что происходит.
— Ну, что ж, пошли, — сказал Гебель жандарму и извлек из кобуры пистолет.
Осторожно шагнули в сени. Здесь зажгли свечу и тихо открыли двери в первую комнату, в которой только что уснул тревожным сном Сергей Иванович. Матвей спал в соседней комнате. Гебель, крадучись словно кошка, приблизился к Муравьеву и дрожащей рукой схватил пистолет, лежавший рядом на столе. В этот момент Сергей Иванович проснулся и, не понимая, что происходит, спросил:
— В чем дело?
— По высочайшему приказу вы арестованы!
Сергей Иванович только сейчас разглядел, что за спиной Гебеля стоит жандармский офицер также с пистолетом в руке.
— Раз приказано, исполняйте…
Матвей Иванович услышал разговор, поспешил в комнату брата, и, как только он открыл двери, Гебель объявил:
— Вы тоже арестованы.
В первую минуту Сергей Иванович хотел броситься на Гебеля, вырвать из его рук пистолет и попытаться убежать, но на лице брата увидел полную растерянность и решил покориться судьбе.
Близилось утро. Поставив караульного в комнате братьев, Гебель с жандармом, счастливые удачей, зашли в столовую, велели приготовить чай.
Поручик Кузьмин издалека заметил свет в окнах своего дома, обрадовался:
— Сергей Иванович, видимо, воззвание сочиняет…
Пришпорив лошадей, всадники поспешили к дому. Во дворе их встретил начальник караула фельдфебель Шутов и взволнованно рассказал о том, что произошло.
— Шутов, исполнять только мой приказ, — грозно предупредил Кузьмин. — Сейчас же уберите караульных от моего дома, оставьте лишь одного…
Вначале в дом тихо вошли Кузьмин и Сухинов. Увидев их, Сергей Иванович обрадованно вскочил.
— Сергей Иванович, что случилось? — встревоженно спросил Сухинов.
— Мы арестованы, — Муравьев-Апостол указал на двери столовой, в которой Гебель с жандармом пили чай. В комнату вошли Щепилло и Соловьев. Щепилло с ружьем встал к двери, за которой чаевали Гебель и Ланг.
— Что же нам делать? — спросил Кузьмин.