— Ваше благородие, ваше благородие! — над Кузьминым склонился солдат.
— Не надо. Мне уже все равно, — проговорил Кузьмин, пряча пистолет в рукав. А через несколько минут и его схватили.
Сухинов увидел, как по полю, напуганная выстрелами и запахом крови, неслась лошадь без всадника.
— Братцы, да это же Воронок Сергея Ивановича! — тревожно произнес он. Сердце подсказало ему, что случилась беда.
Желая подать пример и воодушевить солдат своей храбростью, Сухинов появляется в самых опасных местах. С лихорадочным блеском в глазах, с обнаженным клинком, мчится впереди солдат. От участившихся выстрелов поле затянула серая пелена. Ряды черниговцев расстроились. Сухинов еще раз принимает отчаянную попытку приблизиться и захватить пушку. Опять с призывом: «За мной, братцы!» — вырвался вперед, но его порыва уже никто не поддержал. А тем временем гусары, разделавшись с черниговцами на правом фланге, обрушились на левый. Завидя мчавшихся гусаров, солдаты разбегались в стороны. Понимая, что полк постигла неудача, Сухинов решил не сдаваться на милость победителя, бросился в сторону села. Два гусара, устремившихся за ним, к счастью, угодили в огромный овраг, занесенный снегом, и, пока они выбирались оттуда, потеряли Сухинова из виду, а он тем временем достиг села. Минуя несколько дворов, задыхаясь, он вскочил в маленькую крестьянскую хату, насмерть перепугав ее хозяев.
— Ради бога, помогите укрыться! Меня преследуют…
Не понимая, что случилось, крестьянин хотел что-то сказать, но, услышав топот во дворе, упрятал Сухинова в сенях за дверями.
— Не заметили, куда побежал офицер? — спросили у хозяина гусары.
У Сухинова пересохло все во рту. Его бросало то в холод, то в жар.
— Побег, побег туда, за село кудысь, — ответил крестьянин. И гусары побежали в ту сторону, куда он указал.
Быстро надвигалась ночь.
— Идите, пане, до хаты. Москали побежали дали, — пригласил хозяин Сухинова, которого трепала нервная лихорадка, не давала успокоиться. «Все погибло. Что же делать?» — спрашивал себя Сухинов и не находил ответа, продолжал стоять за дверьми.
Связанных братьев Муравьевых-Апостолов Сергея и Матвея, а также Бестужева-Рюмина на санях привезли к корчме села Трилесы и заперли в холодной комнате, выставив усиленный караул.
Спустя некоторое время, туда привезли Кузьмина и Соловьева. Сергей Иванович потерял много крови, и теперь его лихорадило. Матвей прижался к брату, стараясь своим телом обогреть его. Бестужев-Рюмин снял шинель, прикрыл ею стонущего Сергея Ивановича. В углу на лавке молчаливо сидел Кузьмин. Штабс-капитан Соловьев стоял у окна, из его глаз непрерывно лились слезы. К нему подошел Бестужев-Рюмин, положил руку на плечо, тихо сказал:
— Что уж теперь печалиться? Не вернешь… — после его слов Соловьев еще пуще разрыдался. Бестужев-Рюмин еще что-то хотел сказать ему, но в это время послышался голос Сергея Ивановича: «Остановите его, остановите!» У Муравьева-Апостола был сильный жар, он в горячке продолжал отдавать какие-то команды. В комнате было темно. Матвей оставил брата, приоткрыл дверь, чтобы попросить доктора.
— Стой! — выросла перед ним фигура караульного.
— Позовите доктора, раненому плохо…
— Не велено, — выдавил караульный и с силой захлопнул дверь. Кузьмин, до сих пор молчавший и скрывавший свое ранение, порывисто поднялся, достал из рукава припрятанный там пистолет, направился к двери со словами:
— Сейчас я его, мерзавца, проучу…
— Не смей! — схватил его за руку Бестужев-Рюмин и уже совсем тихо спросил: — Откуда у тебя пистолет?
Кузьмин ничего не ответил, он молча возвратился на старое место.
Бестужев-Рюмин оживился, он лихорадочно обдумывал план побега, используя оружие Кузьмина. Он приблизился к Матвею и что-то шептал ему.
По-иному думал Кузьмин. Он вспомнил клятву, данную в Василькове, и решил, что настало время исполнить ее, но прежде он хотел еще что-то предпринять, чтобы дороже отдать жизнь.
Услышав топот конских копыт, Кузьмин прислонился к окну, увидел несколько всадников — впереди генерал Гейсмар. Решение пришло мгновенно. Когда Гейсмар соскочил с коня, Кузьмин, почти не целясь, послал в его сторону пулю, он не видел как, вздрогнув, упала лошадь, но услышал панический крик караульных, бежавших от дома, кисло улыбнулся. Через выбитое стекло в комнату, клубясь, врывался холодный воздух, рассеивая пороховой дым. Кузьмин отошел от окна, выпрямился, громко сказал:
— Прощайте, братья! — И в ту же секунду, приставив к виску пистолет, нажал курок. Когда к нему подбежали товарищи, он был мертв.