— Это просто счастье. Здесь полно семеновцев, и с ними я сумею договориться…
Очень быстро умел сходиться с людьми Сухинов. Его способности поражались товарищи.
Много лет спустя после смерти Сухинова его друг Соловьев в своих воспоминаниях так напишет о нем: «Как теперь смотрю на него: высокий, стройный рост, смуглое выразительное лицо, глаза быстрые, проницательные: эта задумчивость, даже некоторая суровость в выражении лица приковывали внимание при первом на него взгляде. Но кто знаком был с Сухиновым, кто знал душу его, тот неохотно с ним расставался. Он отличался особенной простотой в обращении, неуклонным постоянством в делах, кротостью, приветливостью, редкой исполнительностью и сметливостью по службе. Справедливо отличенный большой доверенностью, Сухинов вместе с тем пользовался любовью и уважением товарищей, даже привязанностью солдат, несмотря на то, что был строг с последними».
С первых дней Сухинова пленила строгая, суровая сибирская природа: «Может, подобно Антею, прикосновение к этой земле принесет мне новые силы для борьбы?»
Познакомившись поближе с окружающими людьми, он, радостно потирая руки, сказал однажды своим друзьям:
— Братцы, да представляете ли вы, куда мы попали? Здесь, окроме семеновцев, множество бывших военнослужащих, сосланных сюда за неповиновение. Мы их должны организовать, затем вооружить и… — Но недосказал, его перебил Соловьев:
— Нет и еще раз нет, Иван Иванович, с нас уже достаточно того, что мы получили. Избави нас бог от новых затей…
Соловьева поддержал Мозалевский, более того, он рекомендовал Сухинову спокойно нести тяжкий крест судьбы и ни о чем более не помышлять.
Тот огорчился, но тут же, с прежней решимостью, заявил:
— Здесь я заимею надежных помощников. И, несмотря ни на что, буду продолжать борьбу…
— Сущий вздор говоришь, Иван Иванович, твоя затея обречена, — сказал Соловьев.
— Ну что ж, помните слова Рылеева из исповеди Наливайко? — спросил Сухинов и проникновенно, с особым подъемом продекламировал строки, которые не раз повторил вслух наедине с собою:
А потом, положив руку на плечо Соловьеву, продолжил:
И задумчиво добавил:
— Мы уже пережили свою смерть однажды, может быть, и теперь еще повременит маленько…
Вскоре Сухинов вошел в контакт с отчаянными вожаками каторжной тюрьмы Павлом Голиковым и Василием Бочаровым, которые уже не один год здесь верховодили, и постепенно подчинил их своей воле. Долго, с большой осторожностью изучал каждого, кого решал привлечь к делу, и только глубоко убедившись в его верности, посвящал в суть дела. Но каждый вовлеченный в заговор знал только свое конкретное задание, не больше.
Бывший фельдфебель учебного полка Голиков угодил на каторгу за то, что заступился за невиновного солдата, которого подвергли телесному наказанию. При этом Голиков на виду у солдат полка ударил офицера.
Голиков поражал всех своим диким независимым нравом. Бледное, изрезанное морщинами лицо, огромные руки и туманные, жесткие глаза выделяли его из каторжной толпы. Полной противоположностью ему был его ближайший друг Василий Бочаров, сын астраханского купца. Невысокого роста, быстрый в движении; его голубые глаза, казалось, всегда улыбались. Исключительно общительный и приветливый, он готов был поделиться последним куском хлеба.
Пользовались известностью также бывший гусарский юнкер Прицын и бывший фельдфебель гвардеец Василий Михайлов. Это были люди, ни в чем не испытывающие страха. Их побаивались и уважали. Они заметно отличались от многочисленной толпы уголовников. Последних Сухинов решил также использовать, но только на первых порах, при захвате складов и разгроме местной администрации.
Вокруг были люди без будущего, потерявшие всякую веру в освобождение. Отработав смену, они, голодные и полунагие, понуро брели к своим нарам. И так день за днем, год за годом — всегда. Большинство здесь отбывало бессрочную каторгу, а те, у кого был срок, по окончании уходили на поселения больными, измученными, раздавленными физически и морально. Эти люди были готовы на все. Им нечего было терять.
Мелкие бунты-вспышки возникали то тут, то там. Их было много, но они легко подавлялись властями, потому что возникали стихийно и не имели руководителя. Сухинов решил взять на себя эту роль.