Только после очередного рапорта Черниговцева о том, что никаких изменений по этому делу нет, Лепарский распорядился расковать Сухинова, выпустить из тюрьмы, но установить за ним строжайший надзор.
Впервые за долгие дни землю Сибири обласкало солнце. Этим решил воспользоваться Черниговцев.
— Поеду на охоту, — сказал он утром жене, отправляя слугу предупредить егерей. Пока жена готовила завтрак, достал ружье, осмотрел патроны. Почуяв возню хозяина, в соседней комнате заскулил Ангар, помесь овчарки с волком. Черниговцев приоткрыл дверь, и огромная собака радостно бросилась ему на грудь.
— Миша, — позвал он старшего сына. — Выведи на улицу Ангара на несколько минут.
В комнату вошла служанка и доложила, что прибыл фельдъегерь из Иркутска, привез пакет от Лепарского.
Черниговцев вышел навстречу фельдъегерю, взял у него пакет.
— Что там нового сообщает Лепарский? — полюбопытствовала жена.
— За неимением улик Сухинова и его дружков велит расковать и освободить из-под стражи… Приеду с охоты, тогда и распоряжусь. Пусть посидят еще немного… А знаешь, тот доносчик, который тогда приходил, оказывается, все наврал, подлец…
— Наверное, захотел выпить, а денег не было, вот и сочинил. Верно, что этот Сухинов намеревался убить императора?
— Бог знает его намерения. Человек он не от мира сего, — сказал Черниговцев, садясь за стол.
Пока жена была на кухне, он вспомнил разговор с Сухиновым, когда его доставили на рудник. «Император всегда щедро награждает верных сынов отечества, оказывает им всякие почести, и вас они, сказывают, не миновали, а вы хотели его убить». — «Народу не почести нужны, а свобода. Свободу же завоевать и утвердить можно только кровью…» — «Среди вас были очень влиятельные люди, могли поговорить с императором о некоторых послаблениях. Сказывают, он и сам мечтал…» — «Безрассудно, что человек, родившийся на престоле и вкусивший сладость самовластия с самой колыбели, добровольно откажется от того, что он привык почитать своим правом…» — «И все же вы поняли вредность и ошибочность своих шагов?» Сухинов промолчал…
Возвратилась жена, поставила на стол кофе.
— Интересно посмотреть, каков он из себя.
— Ты его видела. Их трое здесь, декабристов. На шахту ходят мимо нашего дома. Высокий, стройный такой.
— Что-то не припоминаю… Слушай, а не сбежал ли тот доносчик в Китай?
— Нет, это исключено. Он уже здесь давно и хорошо знает, что перебежчиков китайцы тут же возвращают, а чаще всего сами сразу убивают.
Сильно хлопнув дверью, в комнату вбежал взволнованный Миша.
— Отец! Ангар убежал. Я его звал, звал, а он не отзывается! Может, к волкам подался, как тогда…
Черниговцев поднялся из-за стола.
— Куда ты! — остановила его жена. — Завтракай, а я пойду погляжу его. Никуда он не убежит, это же не первый раз.
Черниговцев закончил завтрак, взглянул в окно. Лошади уже были поданы. Сопровождавшие его на охоту егеря в сборе.
Утро стояло ласковое, предвещая удачную охоту. Черниговцев радостно потирал руки.
— Ну, так что тебе привезти, Антоша? — спросил он младшего сына.
— Поймай мне маленького медвежонка.
— Хорошо. Постараюсь.
— А если не привезешь, мы с мамой тебя пороть будем, — ничуть не смущаясь, сказал сын. Черниговцев смутился.
— Где ты этих словечек наслушался?
— Сам ведь всегда говоришь…
Отец улыбнулся, не зная, что ответить малышу. В это время в квартиру вбежала жена. Перепуганная, она не могла говорить.
— Что случилось? — бросился к ней муж.
— Ой, какой ужас! Какой ужас!
— Что такое?
— Наш Ангар принес руку…
Черниговцев выскочил на улицу. Там, возле окруженного охотниками Ангара, лежала посиневшая человеческая рука.
— Отведите лошадей на место и срочно пошлите за комендантом. Руку отправьте в лазарет, — распорядился управляющий.
Собака заметила, как из соседнего дома вышла кошка, стремглав погналась за ней.
— Ангар, ко мне! — потребовал хозяин.
Возвратился, сел у его ног.
— Молодец, песик, молодец, — сказал Черниговцев, поглаживая его густую шерсть.
…Ангар, прижимая морду к земле, взял след к старой шахте. Вскоре привел к тому месту, где прежде нашел руку.
Застучали лопаты. Труп, присыпанный небольшим слоем песка и щебня, откопали быстро. Лицо было сильно обезображено, и по нему нельзя было определить личность. Черниговцев взглянул на сапоги убитого. Да, те, которые он подарил доносчику. Сомнения не оставалось: он. Позвали несколько каторжников для опознания. По одежде и другим признакам они подтвердили, что так и есть, это Казаков.