Черника в масле
Никита Максимов
© Никита Максимов, 2015
© Дмитрий Константинов, дизайн обложки, 2015
Редактор Дмитрий Константинов
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
Пролог
Иногда люди умирают просто так, без всякой видимой на то причины.
Популярная культура сформировала определённый стереотип того, как должны выглядеть похороны в Америке. Солнце, чёрные костюмы и платья, вуаль, тёмные очки, газон, священник произносит: «Прах к праху». Если провожаемый в последний путь – солдат или полицейский, то обязательно кто-то в парадной форме и белых перчатках должен сложить в треугольный свёрток звёздно-полосатый флаг и, продемонстрировав отменную выправку, вручить его родственникам усопшего. После чего трижды сухо прозвучит холостой залп из карабинов.
Однако то, что происходило в этот четверг, 22 мая, на кладбище Маунт Хоуп, что на северной окраине городка Логанспорт, штат Индиана, не имело с вышеописанной картинкой ничего общего.
Во-первых, солнца не было в помине. Северный ветер гнал по небу со стороны Великих озёр сплошную пелену облаков, окрашенную во все мыслимые оттенки серого. Жара, само собой, тоже не мучила.
Во-вторых, небольшая группа людей, собравшаяся у открытой могилы, никак не могла похвастаться единообразием траурных одежд. Конечно, было несколько человек в костюмах, пусть и не похоронно-чёрных, но в достаточной степени тёмных вариантах синего, коричневого или серого цвета. Но, помимо них, присутствовали и персонажи в обыденных, повседневно помятых джинсах. Подобающую случаю строгость их нарядам должны были придать кому вельветовый пиджак с кожаными накладками на локтях, а кому старая поношенная армейская куртка. Ещё один, раздавшийся в талии, лысеющий тип с остаточными признаками военной выправки, попытался принять должный вид, нацепив галстук в строгую косую бордово-графитовую полоску. Галстук выглядел немного избыточно в сочетании с клетчатой рубашкой и кожаной курткой.
Немногочисленная женская часть траурной процессии тоже вряд ли могла послужить образцом стиля. Женщине, как правило, проще соорудить из своего гардероба комбинацию, максимально подходящую под текущие обстоятельства, будь то романтическое свидание, собеседование о работе, детский утренник или девичник. Однако не все считают нужным по этому поводу напрягаться. Поэтому женские джинсы присутствовали тоже.
В-третьих, не было ни флага, ни белых перчаток, ни карабинов. Вообще ничего, что хоть как-то придавало бы церемонии военный оттенок. От этого Клаус Майер испытывал лёгкий диссонанс с происходящим. Видимо потому, что последний раз, когда они встречались с покойным лицом к лицу, на них обоих была армейская форма. Нынешнего усопшего «мужа, отца, брата и друга» Мэтью Кларка Доусона тогда все называли просто Мэттом Си или капралом Доусоном – в зависимости от обстоятельств и правил субординации. Иногда ещё проще – «сукой очкастой» и «придурком-связистом». Последняя формулировка обычно использовалась в сочетании с громким вопросом «Где этот?». Понятно, что с той поры минуло добрых два десятка лет, и после были обмен фотографиями и болтовня по видеочату, когда Клаус видел, как его приятель из длинношеего молодого парня превращается в обычного мужика средних лет, как зарастают серебром его коротко подстриженные виски. Но почему-то всю дорогу на печальную церемонию память упорно навевала ему образы тех времён, когда они последний раз пожимали друг другу руки под громкий вой и рёв авиационных двигателей на аэродроме Мазари-Шарифа. Если подумать, то в этом нет ничего удивительного. Просто в мозгу закрепляется самый последний образ, связанный с конкретным человеком. Поэтому многим так тяжело даются встречи с бывшими одноклассниками.
Что было на месте, так это газон. Клаус, единственный иностранец на печальной церемонии, сразу отметил про себя американскую страсть стричь траву везде, где только возможно. Даже для него, немца, было удивительным видеть столь педантичную охоту на любой росток выше определённого традицией предела. В его родном Эберсбахе границу города определяли кусты живой изгороди. В Афганистане, насколько он помнил, меткой городской черты служила помойка. Здесь же безошибочным признаком цивилизации выступала стриженая трава.
– …Наш милосердный господь Иисус… – проникновенно бубнил священник с требником в руках, напоминая присутствующим, что всё суть тлен, суета и только: —…в объятиях его мы обретаем мир и покой…
Клаусу не было нужды вслушиваться в надгробную речь, он сам мог без запинки произнести все подобающие случаю слова. За многие годы служения стандартные обрядовые формулы намертво закрепились в памяти, будь то крещение, похороны или бракосочетание. Ещё одна польза от сана священника. Первая – то, что твой костюм подходит для любого случая.