– Oh mein Gott, Emma! – Седой мужчина в отчаянии сжимал обеим ладонями левую руку сидящей рядом с ней женщины. У той не хватало правой руки ниже плеча и значительной части головы. На ряд ближе к концу салона девушка немного за двадцать уже отстегнулась и, повернувшись на сиденье спиной к борту, пыталась ногами отпихнуть от себя громоздкое тело своего соседа. Тело безвольно мотало головой, рассечённой от правой глазницы до уха, упиралось в толстый сук, увязший в его груди, и отказывалось смещаться хоть чуть-чуть. Девушка рыдала в голос и продолжала колотить, толкать труп ногами. В самом конце салона, там, куда не дотянулся расщеплённый таран топляка, молодой парень заходился абсолютно не уместным истерическим смехом. Женщина лет сорока кричала на него и звонко лупила по щекам, пытаясь привести в чувство.
Лукас чувствовал, что у него кружится голова и никак не мог решить, что же ему делать. В этот момент из-за переборки раздались отчаянные выкрики, которые заглушил такой жуткий вопль, которого он отродясь не слышал. Похоже, там дела были ещё хуже, чем у них. Пассажиры, столпившиеся в проходе, отшатнулись назад. Лукас вышел из ступора и прямо по сидениям, перелезая через спинки, двинулся в сторону основного салона.
Когда Коби с Рамоной протолкались к открытым передним пассажирским дверям, они обнаружили там смесь хаоса и бурной активности. Часть пассажиров валила им навстречу по проходам, будто за распахнутыми люками их подстерегали дикие звери, готовые ворваться внутрь салона. Возле левой двери непонятным образом возникло пустое место, в которое все боялись вступить, только судорожно всхлипывали и причитали на его границе. На открытом пространстве были видны только ноги какой-то женщины, сидящей на полу и прижавшейся к переборке. Через правую дверь несколько мужчин, подбадривая друг друга многоязычными возгласами, втягивали полную перепуганную женщину, перемазанную ниже плеч жидкой грязью. Никто и не думал покидать самолёт, как этого требовала инструкция. Из-за занавески, закрывающей проход в первый класс, доносились крики, рыдания, стоны, выглядывали перепуганные лица.
– Что здесь происходит?
Заговорили все разом, на разных языках, перебивая друг друга, указывая на раскрытые двери, особенно на левую. Коби, наклонилась вперёд, чтобы разглядеть женщину, сидящую на полу. Узнала Кару Купер. Та безучастно смотрела вперёд, обхватив себя руками, легонько покачивалась взад-вперёд. На скуле у неё красовалась свежая ссадина. Видимо в суматохе кто-то крепко её зацепил или случайно стукнул. Не обращая на рану внимания, Кара смотрела прямо перед собой и тихонько, еле слышно скулила. Коби присела перед ней на корточки:
– Кара?
Та даже не отреагировала.
– Кара, что здесь произошло? – мягко, но требовательно повторила Коби. Приложила ладонь к щеке коллеги: – Кара, посмотри на меня.
Она взглянула на неё невидящим, блуждающим взором:
– Коби?
– Ага, это я. Скажи мне, что здесь случилось?
– Они… они… раз, и их не стало…
Кто-то из пассажиров наклонился и стал рассказывать Коби на ухо, что произошло. Она слушала вполоборота, холодела внутри и не отрывала глаз от лица Кары. В правую дверь меж тем втянули запыхавшегося мужчину с бородкой и усами. Тут же несколько рук снова нырнули вниз, ухватили что-то, потянули вверх. Над порогом двери возникла рука, потом знакомое лицо. Пастор. Его втащили наверх, он плюхнулся на пол, привалился к переборке по другую сторону прохода в салон первого класса. Сипло, глубоко дышал, восстанавливая дыхание. Повёл глазами, встретил взгляд Коби. Легонько кивнул.