Джесс сделал шаг назад и споткнулся о собственный чемодан. Он упал, все еще не сводя глаз с поджигателя. «Мне нужно уйти отсюда», – подумал он, однако ему казалось, будто его собственный мозг заснул, убаюканный гипнотизирующими языками пламени. Джесс правда хотел уйти, но тело ему будто бы больше не подчинялось.
– Закрой свою бутылку, сынок, – сказал один из полицейских, приближаясь к поджигателю. Он был старше, а его голос звучал авторитетно и на удивление дружелюбно. – Нам не нужны эти неприятности. Ты уже показал, что хотел, и, если тебе хочется уничтожить то, что ты сам же написал, что ж, это твое личное дело. Закрой бутылку и убери ее сейчас же. Не нужно никому причинять вреда. Обещаю, тебя за это ждет только лишь штраф.
– Лжец, – сказал мужчина, и впервые Джесс вдруг понял, что тот был не особо старше его самого. Лет двадцать, не больше. Он выглядел серьезным, отчаянным и испуганным, но все же нечто дикое пылало в его глазах. – Ты глупец, подчиняющийся Библиотеке, и я не позволю тебе меня остановить! Vita hominis plus libro valet!
Это был слоган поджигателей: «Жизнь человека дороже книги».
И этот слоган стал его последними словами.
Молодой человек перевернул бутылку, выливая оставшийся греческий огонь на свою одежду и голову, и полицейские, которые подходили к нему, собираясь схватить, отступили, а затем развернулись и бросились бежать прочь.
Джесс видел, как ядовитая жидкость начинает пылать, искриться и разгораться, окутывая поджигателя зеленым пламенем, которое вздымается к потолку, образуя жуткий столб света. Подобного звука Джесс не слышал никогда – как мужчина глотнул воздух, а затем послышались треск, и шипение, и крик.
О боже, это был ужасный крик.
Один из полицейских схватил Джесса и столкнул его с края платформы. Джесс упал, больно ударившись о гравий между рельсами, приземлившись всего в нескольких шагах от железного вагона. Рухнувший на него полицейский пришпилил Джесса к земле, и ему стало сложно дышать. Краем глаза Джесс, однако, все еще видел, как огонь полыхнул над его головой, точно поток смешавшихся воедино зеленого, желтого и красного цветов.
А потом крики стихли, и жуткая волна огня отступила, хотя пламя на платформе все еще полыхало.
Полицейский, который накрыл собой Джесса, схватил его, не позволив ему подняться.
– Нет, – сказал полицейский, тяжело дыша. Его лицо выглядело бледным под шлемом. – Оставайся внизу, воздух ядовитый, пока огонь не потухнет совсем.
– Но он…
– Мертв, – сказал мужчина и крепко стиснул плечо Джесса. – И мы ничем не можем ему теперь помочь. Глупый мальчишка, ему не нужно было… – Его голос задрожал, а потом и вовсе затих, и, несмотря на то что Джесс вырос, считая полицейских своими врагами, в этот момент их двоих объединял этот страх. – Проклятые поджигатели. С ними невозможно договориться. С каждым годом становится все хуже. – Мужчина моргнул, отгоняя навернувшиеся на глазах слезы, и поспешно отвернулся.
Джесс сел, уперевшись спиной в каменную стену и уставившись на сияющий над ними огонь, глядя на пламя, пока то не потухло.
Полицейские допросили Джесса – не то чтобы они его в чем-то подозревали, просто он остался стоять на месте, когда все остальные бросились бежать к выходу, и он был как раз такого возраста, в котором молодые люди часто меняли свои взгляды на жизнь. Джесс честно ответил на все вопросы и показал им свой кодекс, где были документы, подтверждающие, что он отправляется в Александрию, а также письмо с приглашением на обучение. Он беспокоился, что может опоздать на поезд, однако все поезда стояли на месте, пока полицейские не удостоверились, что опасность миновала и станция может продолжить свою работу.
Все это заняло несколько часов, и Джесс полагал, что полиция связалась с его родными, однако никто не пришел к нему. Джесс помнил, что его старшего брата Лиама поймали, когда тот доставлял книгу, помнил печаль и смирение на лице отца. Отец не стал защищать Лиама тогда. И он вряд ли придет в полицию, чтобы встать на защиту Джесса теперь, если с ним произойдет что-то плохое.
Джесс нервничал как никогда прежде, однако полицейские вскоре позволили ему вернуться на платформу, когда уборщики избавились от всех следов недавней смерти поджигателя, кроме выцветшего от огня пола. «Книга, – подумал Джесс, когда поднялся и посмотрел на маленькое пятно на полу. – Это то самое место, где погибла книга». Точно такой же уродливый черный шрам красовался на том месте, где поджигатель свел счеты со своей жизнью, стоя на возвышении.