Учитывая, как плохо Айден контролировал тени, это было недалеко от правды. Даже в храме его побаивались и сторонились – потому что он отчуждён, он принц и его взгляд тёмен, как мрак пустоты под капюшоном Безликого.
Обычное суеверие, но даже жрецы делали защитные знаки при виде черноглазых людей.
Айден замечал взгляды украдкой, которые бросали другие студенты. Храмовый мальчик, наследный принц, о котором никто ничего толком не знает.
Они считали его монстром. И, возможно, были не так уж не правы.
Отплыв подальше, Айден повернулся к небольшой нише, куда заходили по одному. Под льющейся из жёлоба водой он смыл пот и – хотя бы частично – дурные мысли, и выбрался на плитки. Ему нравилось, как они холодили босые ноги, он любовался мозаиками, которые отличались от остальной Академии в чисто имперском стиле. Наверняка сюда позвали художников из южной Керавии, они славились своими инкрустациями. Да и растительные узоры с обилием лазури для них характерны.
Народу в купальне поуменьшилось, ещё предстояли занятия второй половины дня. Между колонн и над водой вилась лёгкая аура смерти чужих потерь, но Айден даже не обратил бы на неё внимания, если бы не начал прислушиваться к ощущениям специально. Многие студенты кого-то теряли и несли с собой эти отпечатки. Хотя никого с такой же сильной аурой, как у Милтона.
Переодевшись, Айден тоже поспешил обратно к комнатам за книгами к следующим занятиям.
Николас предпочитал запирать дверь, когда он или оба находились внутри, но сейчас Айден всего лишь отлучился в купальню, так что замок был открыт. В гостиной никого не было, и Айден вошёл в спальню.
Николас сидел на своей кровати без рубашки и пытался извернуться, чтобы намазать наливающийся синяк на лопатке. Вздрогнув, резко обернулся и посмотрел на Айдена так, будто тот застал его за чем-то неприличным.
– Стучаться не научили? – грубовато осведомился Николас.
Принцы не извиняются, даже если не правы.
– Мои манеры храмового мальчика. Я всегда жил один.
Николас простонал:
– Упаси Безликий знать о твоей маленькой каменной келье.
– Комната больше этой и со всеми удобствами.
– А вот теперь я начинаю завидовать.
Айден взял баночку с мазью от синяков и ушибов. Такая имелась в аптечном шкафу каждой комнаты и регулярно пополнялась. В храме Айден делал такие снадобья.
– Повернись, – проворчал Айден. – Сам не дотянешься.
– От синяков ещё никто не умирал.
– Мне нужно, чтобы ты был в форме на завтрашней ритуалистике. Я всё ещё не знаю, как мы будем её сдавать.
– Преимущественно молча. Я надеюсь.
Повернувшись спиной, Николас замер, и Айден видел, насколько напряжены его плечи. Николас не любил раздеваться при посторонних, и Айден почти ожидал увидеть шрамы или что-то ужасное. В храме был один служка, который стеснялся купаться в реке: у него на боку красовался отвратительный ожог от неудачных прыжков через костёр в детстве.
Кожа Николаса на спине была гладкой и белой с маленькими точками родинок, только на лопатке растекался синяк от удара Байрона да на правой руке тоже красовались многочисленные следы спарринга. Зачерпнув густой мази, пахнущей травами, Айден осторожно коснулся кожи кончиками пальцев, ощутив, как вздрогнул Николас и напрягся, словно его тыкали раскалённым прутом.
– Этот Байрон тот ещё придурок, – заметил Айден. – Хорошо, он не вызвал меня.
– Он бы тебя раскатал. Уж извини, но фехтуешь так себе.
– Ты не видел меня в спарринге.
– Я видел тебя на занятиях.
Синяк не выглядел слишком ужасно, Айден решил не усердствовать, раз Николасу не нравится. Вытер руку о приготовленную тряпку и завернул крышку.
– Услуга за услугу? – предложил Айден.
Он сам не знал, что на него нашло. Может, обычное любопытство. А может, он хотел узнать о своём соседе побольше. Учитывая, что тот уже в курсе самых страшных тайн Айдена.
Николас натянул рубаху и повернулся:
– М?
– Я рассказал тебе об ауре смерти вокруг Кристиана, как ты и хотел. Как насчёт того, чтобы рассказать кое-что взамен?
Айден был готов, что Николас опять ответит язвительно, но тот потёр затылок:
– Валяй.
– Ты даже в купальне не снимал рубаху. Почему? Я думал, ты что-то прячешь.