– Я оскорблён твоими подозрениями, храмовый мальчик. Нет уж, ни с чем незаконным никогда не связывался. Так что если захочешь выпить, это не ко мне. Хотя знаю одного парня…
– Так шоколад?..
– Написал стихи. Тот третьекурсник подкатывает к девчонке и решил, что её впечатлит.
– Ты написал стихи за шоколадку?
– Нет. Стихи я написал в порыве вдохновения. Но когда парень попросил какую-нибудь поэзию, я подумал, почему бы не за шоколадку. Так будешь?
– Буду.
В руках Николас держал круглую коробку, с которой успел снять крышку и вытащить одну из тонких шоколадных плиток, лежавших в вощёной бумаге. Под мышкой Николас зажимал книгу стихов Раттер-Кристи, с которой так и не расстался с библиотеки.
– Обычно шоколад приносит Лидия, – сказал Николас. – Ей либо дарят поклонники, либо отец присылает.
– Когда ты только умудрился написать стихи?
– До начала учебного года. Я приехал в Академию раньше, и у меня ещё не появился надоедливый зануда-сосед.
Шоколадка оказалась вкусной, хотя горьковатой, Айден любил послаще. Проглотив последний кусочек собственной, Николас закрыл коробку и толкнул скрипнувшую калитку кладбища.
Когда он заявил, что их поэтическая встреча пройдёт именно здесь, Айден удивился:
– Где?
– Сначала на кладбище, разумеется!
– Разумеется.
Оно расположилось с краю основного сада, чуть в стороне от дорожек, ближе к лесу и озеру. Вообще-то озера Айден ещё не видел, только знал, что оно там есть, на берегу разжигали костры по праздникам, а если весна выдавалась тёплой, студенты даже купались.
Кладбище было старым. Оно видело приезд Маверика Мэддона, когда он заночевал в местной сторожке и решил, что это отличное место для Академии. Видело развернувшееся строительство и первые камни нового здания, которые, по легенде, окропляли жертвенной кровью.
Сторожки давно не было, но переносить кладбище и гневить Безликого никто не решился. Хоронить здесь перестали много лет назад, но жители близлежащей деревни цеплялись за эту землю. Последних мертвецов закапывали под взглядами первых студентов, таращившихся через стёкла Академии.
Как и на пробежке, Айден чувствовал, что последние захоронения в дальней части кладбища, но ощущния были неуловимыми, как туман. У ограды с одной стороны теснились яблони с перекрученными ветвями, так что пахло яблоками и прелой листвой.
Оказалось довольно сыро. Николас остановился у могил, полных воды: внутри каменного периметра стояла неподвижная лужа, в которой утопало потёртое надгробие и отколовшийся кусок другого.
– Почему так мокро? – удивился Айден, доедая шоколадку.
– Ночью дождь шёл. Ты не слышал?
– Я спал.
Предполагалось, что Николас тоже, после зелий, но его сон слишком чуткий.
Не особенно смущаясь, Николас уселся прямо на надгробие, поставив на землю коробку с шоколадом. Книгу он не отпустил и оглушительно чихнул.
– Если ты заболеешь, я к лекарке не пойду, – заявил Айден. – Тебя совсем кладбище не смущает?
На занятиях Уитлока многие студенты суеверно складывали пальцами защитные знаки и косились на надгробия. Даже дышали тише, боясь разбудить мертвецов. Николас таких эмоций не испытывал:
– Около поместья отца несколько деревень, и кладбище совсем рядом. Я туда сбегал от нянюшек и учителей, когда мне ещё не успели понарассказывать жутких историй о призраках. Там было спокойно, я прятался среди надгробий и читал.
Дворянское детство проходило в родовых поместьях или домах. И мальчикам, и девочкам нанимали учителей, а позже отправляли в лицей и академии, институты благородных девиц или военные заведения. Существовали и частные школы, но для тех, чьё положение ниже. Даже если отец Николаса не жаждал часто видеть сына, для имперского генерала было бы немыслимым скандалом отослать его.
– Так что я люблю это кладбище, – закончил Николас. – Но надеюсь, что то самое у отцовского поместья больше не увижу.
– Не собираешься туда возвращаться после Академии?
– Конечно, нет. Поместье слишком близко к столице, отец там постоянно бывает. Подамся в армию куда-нибудь на границу, к Новым территориям. После Академии меня возьмут на хороший пост, и я больше не буду зависеть от отца.
– Кладбищ обычно боятся.
– Бояться стоит живых и того, что они могут сделать. А призраков-то чего? К тому же я ни разу в жизни ни одного так и не видел.
Вспомнился мужчина в старинном сюртуке. Может, это правда призрак, и покоится он где-то здесь в земле. Но память о нем облетела вместе с листьями, а имя на могильном камне стёрлось и облупилось, оставив только бестелесный слепок, привязанный к этим камням, к этой земле и влаге.