Эмма Хамм
Чернила
(Cirque de la Lune — 1)
Перевод: Kuromiya Ren
ГЛАВА ПЕРВАЯ
— Богу быть славой великих дел, которые Он совершил.
Их голоса поднимались к потолку церкви. Мужчины и женщины говорили хором, хвалили всевышнего за все, что у них было. Песня очистит их души.
— Так любил Он мир, что дал нам Сына, который отдал Свою жизнь для искупления греха.
Ирен смотрела на мужчину в первом ряду. Его голова была отклонена, глаза — закрыты, солнце падало из витража на него. На миг его лицо покрыли синие и зеленые пятна луга на стекле.
— И открыл врата жизни для всех.
Солнце подвинулось, и красные тени оказались на лице мужчины. Ирен сцепила сильнее ладони перед собой, голос стал едва слышным шепотом, пока она пела с остальными.
Он не понимал, что с ним происходило? Что свет изменился, и его озарила красная кровь, пока он сидел в церкви?
Темный туман появился за ним, она узнала силуэт, хотела прогнать его. Губы Ирен дрожали, пальцы содрогались, а темный туман потянулся и коснулся ладонью скелета головы мужчины. Его волосы чуть приподнялись, дух схватил прядь и отпустил ее.
Облако закрыло солнце, и на мужчину снова упало зеленое пятно. Темный туман пропал.
Ирен опустила голову, зажмурилась и тихо прошептала молитву, которую никто не слышал. Они пели слишком громко. Они не знали, что она шептала молитвы снова и снова, прося Бога помочь ей, ведь эти существа шли за ней.
За ней.
— Ирен, — прошептал с придыханием голос ей на ухо. — Ирен.
— Прости, отец, я согрешила, — прошептала она, сжимая ладони так сильно, что они побелели от давления.
— Ирен, посмотри.
— Я не хочу смотреть.
— Ты должна.
И она посмотрела. Она всегда смотрела, хоть ей казалось, что ее душа обречена.
Она медленно открыла глаза и опустила взгляд. Деревянный пол был потерт за годы, многие люди сидели на ее месте. Неудобная скамья впивалась в спину, но ее отец говорил, что она должна это ощущать. Неудобство означало, что она сосредоточилась на Боге.
На ее ногах были черные, как чернила, туфли, и темный цвет сливался с тенями, словно они были сделаны из них.
А потом она увидела, как тьма движется под скамьей перед ней. Ладони выбрались из теней, пальцы прижались к скамье, словно труп хотел вытащить себя из-под нее.
Последняя протяжная нота органа разносилась эхом, пока она скулила.
Мать Ирен ткнула ее локтем.
— Хватит, — прошипела она. — Довольно, дочь.
Ирен прекратила бы, если бы могла. Она остановила бы это в первый раз, когда увидела, как душа бредет по кладбищу и обвивает руками любимую, плачущую у могилы. Она прекратила бы это в восемь лет, когда увидела демона, сидящего на корточках на ее потолке, глядящего на нее красными глазами.
— Ирен, — раздался голос, просил ее ответить, хоть она знала, что это неправильно.
Она тихо выдохнула.
— Уйди, — шепнула она голосу у ее уха. — Прошу, уйди.
— Нет, — ответил голос.
Дрожь усилилась. Она склонилась, уперла локти в колени, просила ладони пропасть. Ирен сосредоточилась на грязи под ногтями, грязи из могилы, откуда выбралось существо.
Ногти стукнули по лавке, и ладони скрылись под ней.
— Ирен, — рявкнула ее мать. — Сотри это выражение с лица, дурочка. Твой отец говорит.
Ее отец. Пастор. Мужчина, который должен был заметить, что его дочь мучили демоны, еще в раннем возрасте. Он должен был давным-давно спасти ее, но всегда говорил, что она просто пыталась привлечь внимание.
Будто ей это было нужно. Все в Сент-Мартинвилле уже знали, кем она была. Они ждали, что она будет идеальной куколкой, которая сияла изнутри.
Как ей это делать, если демоны шептали ей на уши? Она поежилась, ощутив ладонь на плече. Ирен не нужно было смотреть, чтобы увидеть тонкую кожу с голубыми венами на тощих пальцах.
Она видела ладони много раз. Вылезающие из-под ее кровати по ночам, скребущие по полу, тянущиеся к ней из-под скамьи. Манящие посмотреть. Узнать, что будет, когда она посмотрит в глаза своему демону.
— Ирен, — прошептала ее мать, звуча серьезно. — Смотри на отца, когда он говорит!
Тихо заскулив, она подняла голову, заставила глаза оставаться открытыми. Он стоял гордо у трибуны. Его светлые волосы были коротко подстрижены, черное одеяние было идеально выглажено. Ее отец был красивым, так все говорили. С сильной челюстью, пронзающими голубыми глазами и широкими плечами.
Никто не знал, как он смог найти жену, похожую на него. Ее мать была высокой, светловолосой, длинноногой. Такой, какой нужно быть жене пастора.