— Малец, всегда будут люди, которые боятся нас. Страх нормален для них. Им нужно узнать, что это, чтобы когда они лежат в своих кроватях ночью, они знали, что рядом нет настоящих монстров.
Когда Даниэль посмотрел на него огромными глазами, Букер на миг ощутил вину. Этот юноша был не таким, как он. Его душа не была осквернена темными делами или историей, от которой многие развернулись и убежали бы. Он просто хотел нормальную жизнь, он это заслужил.
Но, к сожалению, ему не дали такую жизнь. Даниэль был другим, как все в цирке, и это означало, что он застрял тут. Был заперт в болоте, надеясь, что мир когда-нибудь изменится и примет их.
— Я не хочу быть монстром, Букер, — мальчик моргнул, глядя на него. — Почему так не получается?
Он не должен был отвечать. Никто не должен был.
Букер покачал головой.
— Ладно, малец. Ты уже поел?
— Я еще не ходил домой. Не хочу, чтобы все злились на меня.
— С чего им злиться? — Букер пошел к дому, зная, что Даниэль последует за ним.
— Потому что я убил? А почему им не злиться?
Они были не такими. Цирк был семьей, и не было важно, что он сделал. Они заступятся за него. Даже если он того не заслуживал.
Букер твердо верил, что Даниэль заслужил новую семью, которую получил. Мальчика бросили у реки те, кто не ценил его, это было правдой. Но теперь у него была семья, которая пошла бы на все, лишь бы он был счастлив.
Они не обвинят его. Они немного подразнят его, особенно мужчины. И все. Они забудут, что это произошло.
Если бы он любил касаться людей, Букер обнял бы мальца и прижал к боку. Он бы потер кулаком его голову, сказал бы не переживать. Но Букер никого не трогал. Даже мальца, которого считал младшим братом.
— Ты перестанешь переживать? — бросил он через плечо. — Никто не обвинит тебя в смерти того мужчины, Даниэль. Я скажу лишь раз. Ты его не убивал. Его сердце это сделало.
Пространство между ними заполнил стрекот сверчков. Они шли по полю, светлячки разлетались точками света вокруг них.
Мать Букера говорила, что это были души погибших. Светлячки были знаком, что кто-то все еще любил его. Конечно, потом она умерла.
Светлячки без нее не казались такими интересными.
Даниэль шел по полю за ним, пока не оказался рядом с Букером. Он кашлянул.
— Ты правда так думаешь?
— Я знаю, малец.
Букер знал, что такое убийство. Он выжимал жизнь из людей голыми руками. Он знал, какой след остается на человеке. Этот след никогда не пропадал, и казалось, что призраки всех людей, которых он убил, еще стояли рядом с ним.
Цепи сдавили его запястья. Змея зашипела на шее.
— Ладно, — тихо сказал Даниэль. — Я тебе верю.
— Хорошо. Я не вру, — хоть что-то хорошее он сделал в жизни. Он мог получить билет в Ад, но он хотя бы мог посмотреть Богу в глаза у ворот и сказать, что никогда в жизни не врал.
— Я знаю. Потому я доверяю тебе больше всех.
— Ты не должен никому доверять, малец.
— Кому-то доверять нужно, Букер. Всем нам нужен тот, кто не бросит нас волкам на съедение.
Это напоминало то, что он говорил себе. Даниэль уловил от него больше, чем хотел Букер. Малец подрастал, и Букеру пора было уважать его как мужчину.
Он взглянул на высокого юношу рядом с собой и выдохнул.
Они так быстро росли.
Жаль, Букер не мог стать для него лучшим примером.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Если бы ее отец нашел ее за лестницей, побил бы ремнем. Ирен знала это, но была там. Она хотела знать, что происходило.
Прошлой ночью в их дом прибыл незнакомец, что было необычно для понедельника. Они не принимали гостей в начале недели. Она не узнала его, хотя казалось, что должна была. Черный костюм и белая вставка на воротнике указывали, что он — пастор. Как ее отец.
Голос демона, следовавшего за ней, всю ночь шептал, что ей нужно бежать. Из-за этого мужчины. Настоящий демон пришел забрать ее душу в Ад.
Желтые глаза глядели на нее из шкафа всю ночь, но она не двигалась.
Теперь ей было интересно. Ее отец представил его как пастора Харриса. Мужчина был с пухом белых волос на макушке, очки придавали ему добрый вид, и он вел себя медленно и методично. Но что-то ощущалось неправильно. Словно что-то скрывалось под кожей мужчины и ждало мига, чтобы вырваться.
Ирен хотела узнать, что это было. Родители не расскажут. Они хотели, чтобы она сидела в комнате, молилась и не попала в беду. Они говорили, чем больше она молилась, тем чище будет ее душа.