Том Палец прислонился к Великану и покачал головой.
— Бедняга.
— Я не оставлю ее с ними, — прорычал Букер, глядя на Фрэнка и надеясь, что тот понимал, что говорил. — Всегда есть способ найти их.
Но не Фрэнк понял намек, а Эвелин.
Она подошла к нему, подняла руку и ударила его по лицу. Хлопок прогремел в комнате, и все застыли и глядели в шоке.
Букер позволил ей хмуро глядеть на него. Он терпел гнев в ее глазах, потому что знал, что она не хотела, чтобы он страдал из-за другой девушки.
— Как ты смеешь? — прорычала она, губы дрожали. — Как смеешь даже думать о таком? После всего, что мы прошли, чтобы забрать тебя…
— Ты ничего такого не проходила, — уточнил он. — Ты знаешь мою историю, Эвелин. Это не означает, что ты прошла ее со мной. Если я захочу попросить их о помощи, то я попрошу.
— Ты знаешь так же хорошо, как и я, что если ты вернешься, они тебя больше не отпустят.
Букер пожал плечами.
— У них не будет выбора.
Он не хотел просить о помощи. Он не хотел думать, к чему это приведет, что это сделает с ним. Но он не мог бросить ее погибать, он не мог допустить ее страдания, зная, что он мог помочь.
И они все еще были у него в долгу. А семья не любила не оплаченный долг.
Клара опустила руки ото рта и вжалась в кресло.
— О чем мы говорим? Букер? У кого ты попросишь помощи?
— У Пинкертонов, — ответил он.
Все глядели на него пустыми взглядами. Клара опомнилась первой.
— И как ты связан с Пинкертонами?
— Я был одним из них, — он не хотел рассказывать остальным. Они должны были у кого-то научиться сражаться, но им не нужно было знать, что он был монстром, жил в тенях, готовый перерезать горло за пенни.
Том Палец закинул ноги на диван.
— Потому ты так хорошо дерешься?
— Да.
— И сколько человек ты убил, пока был с ними? — ответил Том.
Букер пожал плечами.
— Не сосчитать. Я начал в десять лет, ушел в двадцать семь.
— Но ты убивал?
Он не хотел отвечать. Не хотел видеть осуждение в их глазах, ощущать от них ненависть. Они узнают все, а ему не нравилось такое. Он хотел быть Букером, человеком с татуировками, и все. Потому он и присоединился к цирку.
Цирк стер его историю и все, чем он был. Он стал другим, просто выйдя на сцену.
Но он устал врать, а они заслуживали знать.
Он сдался и кивнул Тому.
— Да, и многих.
Букер не мог смотреть никому в глаза после этого. Было неправильно даже стоять в той же комнате, когда он… мог забрать жизнь и не переживать. Пока годы спустя не осознал, что у тех душ тоже были семьи.
Ладонь коснулась его плеча, сильная и уверенная. Клара сжала его плечо.
— Может, ты и убивал, но ты — все еще наш Букер. Мы все делали то, чем не гордимся. Я рада, что ты смог рассказать нам.
Радость от ее слов хлынула на него, он выдохнул. Его мышцы не двигались, а лицо оставалось неподвижным, потому что он был не тем, кто давал людям понять, что они повлияли на него.
Но он ценил это. Больше, чем она могла знать.
Букер кивнул.
— Спасибо.
— Не за что.
Она отошла, и он посмотрел на Фрэнка.
— С твоего позволения, глава. Я знаю, что работаю тут, и мой визит к Пинкертонам добром не кончится. Какое-то время меня не будет.
— Сомневаюсь, — Фрэнк скрестил руки на груди и строго глядел на него. — Вряд ли они заставят тебя остаться, если ты не хочешь.
— Я не хочу.
— Хорошо. Тогда поздоровайся со своей старой семьей и забери нашу девочку, — Букер зашагал, и Фрэнк кашлянул. — О, и, Букер?
— Да?
Фрэнк сжал ладонью бицепс Букера. Он притянул Букера ближе и шепнул едва слышно:
— Проследи, чтобы старик немного истек кровью за меня. Ладно?
Тьма в душе Букера расправила крылья. Цепи гремели на ветру, который никто не ощущал, и мрачная улыбка расплылась на его лице.
— Я на это и нацелился.
Он вышел за дверь и направился к старому дому, где ждали Пинкертоны. Каждый шаг делал его ближе к существу, которым он раньше был. Дьяволу. Демону.
Он был мужчиной, который собирался вернуть свою женщину.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Ирен медленно открыла глаза. Ресницы склеились, и было больно. Почему глаза пересохли? Она не помнила ничего в тумане сна.