Жизнь порой была забавной. Букер сделал глоток пива. Он сомневался, что старушка хотела, чтобы ее дом стал домом для фриков, но они были тут.
Он отвел мальца к кровати. Даниэль разберется сам, как только прогонит ненужную вину. Он не убил человека. Да будет проклят тот, кто сказал это мальцу, хоть он сомневался, что те люди вернутся в цирк.
— Мальчик спит?
Букер отклонил голову, посмотрел на Фрэнка на пороге. Он был в дорогом костюме и с идеальной стрижкой, выглядел богатым и знаменитым. Квадратная челюсть, прямой нос, яркие голубые глаза, которые видели слишком много… он был идеальным примером «красивого» во всех смыслах.
— Ага, — Букер сделал еще глоток пива.
— Спасибо, что помог ему. Мы пытались поговорить с ним, но… ты знаешь, какой он, — Фрэнк прошел к другому креслу у камина и сел. — Он нормально это воспринял?
— Ожидаемо. Он думает, что убил мужчину.
— Я слышал это. И я слышал, что у мужчины было слабое сердце. Он не должен был приходить.
Букер смотрел, как Фрэнк потирал лоб, его голова точно болела. Мужчина был хорошим боссом, пришел из семьи с деньгами, отдал их все для этого места. Но порой Букер задумывался, понимал ли Фрэнк, сколько тут требовалось работы.
Фрики из «Cirque de la Lune» не были нормальными. Они не выступали с дымом и зеркалами, они на самом деле могли делать то, что не умели другие. Они были волшебными созданиями.
Простакам от этого было тяжело.
Качая головой, Букер указал бутылкой на пачку из шести бутылок, которую он принес с собой.
— Ночь подходит для этого.
— Не могу. Эвелин оторвет мне голову.
Фрэнк оказался с одной из их артисток, огнедышащей Эвелин, которая всегда давала понять, что будет матерью группы.
Она была Букеру как сестра, хоть скрывала от него тайны. Он дразнил Фрэнка из-за их отношений, но Букер был рад, что кто-то заботился о ней.
Пора было кому-то увидеть, какая она. Пару лет назад Эвелин зарабатывала, продавая свое тело для цирка. А потом Фрэнк купил это место. И хоть она не хотела, чтобы все знали, Букер это видел. Кто не хотел бы нанять ее? С пылающими волосами до талии и соблазнительным лицом Эвелин была идеальна. Порой даже слишком.
Гром сотряс дом, задрожали стены, заплясали лампы. Букер и не заметил, что к болоту приблизилась буря.
Он прищурился, глядя на потолок.
— Точнее, спал. Это разбудило всех в доме.
Артисты были единым целым. Они знали, когда другие были расстроены или нуждались в помощи. Они предпочитали ходить большой группой, так было безопаснее.
Он печалился, если долго об этом думал, так что Букер пытался не думать о других артистах. Они росли не так, как он. Они не знали, как защитить себя.
Они не убивали.
Топот шагов по лестнице сообщил, что приближались остальные. Они могли соперничать с громом своим шумом. До них донесся смех, словно и он был артистом.
Сначала спустился Кроха, мужчина в три метра ростом. Он недавно отрастил черные усы, которые смотрелись глупо. Они завивались, были длинноватыми, смешными, как и все его огромное тело.
Том Палец бежал за ним, красные кудри подпрыгивали, мелкие ножки как-то поспевали за великаном. Коротышка был в четыре фута высотой, и то Букер подозревал, что он увеличивал рост обувью с подкладками. Он даже укладывал волосы повыше, чтобы добавить себе пару дюймов.
Клара, бородатая леди, обвивала рукой Даниэля, их рыболюда. Клара была больше многих женщин. Ее талия и борода делали ее впечатляющей, и лишь потом люди замечали, что ее светлая борода двигалась сама по себе.
Эвелин шла за ними, улыбаясь и качая головой. Ее красота озарила комнату как огонь, словно ее волосы пылали. Кто-то разбудил всех, чтобы привести в гостиную, где ждали Фрэнк и Букер.
Он покачал головой и сделал еще глоток пива. Потребуется больше шести бутылок, которые он принес в гостиную.
Том Палец тут же замер у алкоголя.
— Ты это пьешь?
Букер приподнял бровь.
— И не подумал бы. Спасибо, чудак.
Он побил бы коротышку, если бы не знал, как хорошо Том бился. Мужчина даже кусался, и Букер уже ощущал на себе те зубы. Он не хотел снова ощутить их.
Эвелин устроилась на подлокотнике кресла Фрэнка и улыбнулась ему.
— О чем говорим?
И так все было. Артисты цирка устроились на диванах, на полу, на краю камина. Они наполнили комнату, как семья, прогнали тени весельем и любовью.
Он не знал, как они это делали. После стольких лет его все еще потрясало, как они могли превратить мрак во что-то красивое и чудесное.