Обивка диванов сидением стёрта,Седением порчены фотольбомы,А всё, что не в кадре, отправлено к чёрту,И новые птицы слетаются к дому —
Строками мечтаний с размытостью линий.Манилов «Ах, вот бы…» потянет из трубки,А Павел Иванович набриолиненПрактичным и в меру упитанным трупом.
И множатся мёртвые душами статских,Действительных, тайных и прочих, а кто-тоЖивым выступает стоять на Сенатской,Ища на Болотной тропы из болота.
И мёртвые души, как ветхая сила,Пытают живое за отступ и ересь.Родись Иисус у Марии российской —Носили бы кол на груди, а не крестик.
Две красные топки вселенской печи
Две красные топки вселенской печи —Одна обжигает замес в кирпичи,Другая их плавит в ночные сердца —Пылают и слаженно, и без конца.
Два жерла, работою раскалены,Заряжены правдой своей стороны,И дуло одной из условных сторонНацелено в траур ночных похорон.
Но есть промежуток – стихает стрельба,Плавильня, чтоб жертвы остыли в гробах,А пламя уснуло, что в серой золеБезвредно бумаге на сером столе.
Окошкам жилья в это время сереть,А кошкам сливаться в бесцветной поре.Сереет и цапля – избушка болот,Лягушек щадит её клюв под крылом.
Скрипит не перо, а лишь серый забор,И сон проникает в жилище, как вор.Он тащит объедки надкушенных темС листа на столе и жуёт в темноте.
Но стрелка подходит ко времени «Ч»,Наводчик наводит с росой на плечеНа серую цель оглушительный залп,Который раскроет владельцам глаза.
Ах, только бы шнур не порвался пенькой,Повиснув у ложа безвольной рукой,Чтоб время делили на «прежде» и «от»Два красных жерла – закат и восход.
Две ладони
1.
Подпирали стены, щёкиИ сдавали на игру,За затылком, одиноки,Вспоминали чью-то грудь.
Петушились пятернями,Собирались в кулаки,Были добрыми, как няни,Были жёстки, как тиски.
В габардиновом регланeГрелись спинами котов —В тёплой глубине кармановСтаромодного пальто.
2.
Деньги долго не шуршали,Уходили на винилИз нелипких и шершавыхСо следами от чернил —
Тех, что рифмовали не́быль.Ей ли в красках былью стать?Кисти, расспросите небоДо касания холста!
Помнить ли скелеты в доме,Тот ли не́ был, кто забыт?Снег, растаявший в ладонях,Мутен пригоршней судьбы.
3.
Не гадай на полустанке,На полжизни-полпути!Линиям судьбы, цыганка,Знаю, к холмику сойтись.
Где же – не бросай на шалиКарты неба и земли,Чьи мозоли полушарийПо экватору срослись.
Только хорошо бы – в доме,А не в жерновах пути.В доме приняли ладони —Там им веки опустить.
Декабрь
1.
Декабрь.Настои трав у ночника.Таблетки разноцветны балаганом.Не вылечат молитвы шарлатанов,Поможет полстакана коньяка.
Ты, плоть, уже всё чаще предаёшь.Душа, не изменяй же куртизанкой!Когда пиявок заменяют банки,Я со спины – оплавившийся ёж.
А всё к тому, где жизнь – больничный листС температурой зимней под сорочкойИ со строкой «Причина смерти: (прочерк)»,И звук от кома смёрзшейся земли.
2
Такие мысли…в месяце простудС аплодисментом кашля из гортаниВ партере.Но гримёры упасутОт бледности Онегина и Таню.
Всё меньше света от и до темна,Где нет теней, что действует на нервы.Безвкусна, как тягучая слюна,Сигара в полночь светится Венерой.
3
Не в свя́зи с декабрём та, с кем он спал,Но насморк – Пётр у спальни, меч во длани.И молот спит отдельно от серпа,Как будто в треугольнике – углами.
Встречаются за чаем по утрам,Соприкасаясь разве что ногами,Улыбками, печалями утрат.«Недомогаешь?» —«Да, недомогаю».
Вселившись в медный чайник со свистком,Мучитель-чёрт над тазиком страдальцаС его ступнями полон кипятком,Пытает плоть, что поджимает пальцы.
Декабрьский снег
Он, втёршийся в доверие саней,Представившийся как зипун поленьям,Оставил лужи на прощанье – снегРастаял в неизвестном направлении.Кусты торчат, раздеты донага,Подобны ржавым арматурным прутьям,А девы, амазонки в сапогах,Опять в осенних туфлях, как рекрутки.Мошенник, прихватив с собой лыжню,Следы в саду, пуховые наряды,Оставил землю – Махой в стиле ню,Что без одежд не привлекает взгляда,А послевкусием юности горчит.