Когда в паху слегка тесныТе галифе, в которых власть,Тогда в любовниках – штаны,А ты – любовница седла.
Глазами бюст ласкал Огюст,А Нестор лапал мрамор плеч,Блатные вкладывали грустьВ жаргон под семиструнки речь.
И «Мурку» знала вся страна,Приблатнена во времена,Когда не помнила струнаПолитбюро по именам.
А нынче вор вошёл в законИ носит грамотный пиджак,И учится приличьям он,Чтоб в правой нож над beef держать.
Твой бюст – в земле, но мрамор цел,Роденом врезанный в Париж.Могла возвыситься в резце,Но опустилась в главари.
Анархия сама собойИстлела персями Марусь.Пришла монархия жлобов.Она сгниёт, оставив Русь.
Антиподы
Во времени разведены —Как дети, по своим домам в пространстве,По краскам взрослых сказок, иллюстраций,Где верх одним есть антиниз,Но те же страхи,
И тот же воск, а свет свечиВезде блюдёт одну и ту же скорость,Число перстов в кресте и и́конописьИные, как на Пасху куличи,Но та же совесть.
В антиземле колоколаЗвенят, подобно чашам поминальным —И те, и те о славе и печали,Добра желая, а не зла,Но «антиально».
В антимирах растёт траваГде вниз, где вверх, а там и там – всё травы,Но те же люди правы и неправы,А серп и молот в головахНаносят травмы.
Земле бы плоскость утюга —На ней одни восходы, и закаты,И вера одинаковостью как-тоВсем уровняли бы рогаИ предикаты.
Но, слава Богу, та кругла,С тем «где», куда нельзя прямой наводкой,Там всё наоборот, но та же водка,Слова молитв, колоколаИ идиотство.
Архив
Там этажи и стеллажи,Не кровь, а пыль на старых ранах,И все дела под номерами,А каждый номер – чья-то жизнь,
Страницы пыток, а потом —Признаний, смерть по протоколу,Жена за проволокой колкой,Ребёнок, отданный в детдом.
Там этажи и стеллажи,Они всё ждут, и будут радыПорассказать такую правду…Что оскорбительнее лжи,
Историкам, а не братвеС похмельной памятью короткой —До пузыря вчерашней водки.Братве ли помнить о родстве?
А сам я откажусь читать —Не врач, и не привычен к болиЧужой.Мне и своей довольноК семейным горестным счетам;
К ним желваки – как кулаки,И судорога стонет в горле,Но память может быть и гордой,Не местью могут быть стихи.
Когда палач из подлецовПытает палачей содома,Мой стих – о сиротах детдомаКоммунистических отцов.
Без ветра пруд
Без ветра пруд, что – зеркало всемуМатериальному, материалистичен,Как лист фольги.Ни сердцу, ни уму —Пейзаж красив, добротен, но обычен.
По отраженьям можно распознатьЧерты погоды, различить деревьяПо листьям, словно глядя из окнаВо двор, где с детворой взрослеет время.
Но стоит ветру, что дремал в траве,Подняться и одушевить картину,Как всё меняется, включая свет,Что был потушен, следуя рутине.
Всё тот же пруд, но рыбы не видны —Уже не гладь, а мятая фольга, иБудто призрак тайной глубиныОставил дно и служит амальгамой.
И не узнать – кто по траве спешит,Лишь можно наблюдать его движенья,Подобные движениям души,Во внематериальном выраженье.
Без документов
и без страха
Царю в глуби, а не придонно —Придонно устрицы царят.В глуби той – голубиный дом мне,Где гости – стайки субмарят.
Порою на поверхность-крышуСтупает в полночи нога,Танцую с ветром, звёзды слышуИ посещаю берега.
Без документов и без страхаЯ обхожу посты, века,Эстрады обхожу и плахи,Как посетитель – зоопарк.
И где-то суженый бездонныйМеня встречает у ворот.И в нём тогда живу, как в доме,Пока мой суженый живёт.
И пьём в супружестве, невинны,Со временем накоротке.Веду его в его глубины,Вожу пером в его руке.
И он, овладевая мною,Мою испытывает власть.Он пишет Богом, Сатаною,Чернилами добра и зла.
Он, чёрный ангел, светлым бесомЛицо являет всех времён —Ничтожность драных занавесокПод видом праздничных знамён.
Без метафор