Ник почему-то не ушел, а слушал ее бесконечно долго. Когда остальные ребята вышли к ним, он отправил их домой, а сам остался с ней. Закурив, он предложил ей сигарету, а она зачем-то согласилась. Делая первые, неумелые затяжки, Лу упорно давилась дымом, и Ник не смеялся. Молчал и смотрел на нее. Так прошел час или больше. Когда школьница наконец совсем успокоилась, он взял ее за руку и куда-то повел. Она спросила куда они идут.
— Домой, кроха, — сказал брюнет, а потом резко склонился к ней и поцеловал. Осторожно, словно боялся, что она сбежит. Но она осталась.
Ник всем объявил, что Лу теперь живет с ними. Никто не был против, даже Яр. Ник быстро всех познакомил, а потом показал девушке комнату, где они будут жить. Порой Лу поражалась тому, как ей повезло, и какой беспечной надо было быть, чтобы остаться в квартире с пятью незнакомыми парнями. А, возможно, это была судьба.
Ник сказал, что она может занять правую половину кровати и лег спать. Он не прикоснулся к ней ни в ту ночь, ни в одну из следующих. Все вокруг были уверены, что они встречаются, но со временем Лу поняла, что сердце Ника принадлежит музыке. Они жили в одной комнате, спали в одной кровати, но ни разу за год он не проявил к ней никакого интереса. Да и девушка воспринимала его скорее, как друга, чем как объект воздыханий. Слишком отстраненный, слишком влюбленный в ноты и собственный голос. Иногда они целовались по пьяни, или, когда Ник ловил кайф от очередного выступления, или если просто хотелось и было одиноко. Но никогда ничего большего. И их это устраивало.
Она убиралась в квартире, готовила, заботилась о ребятах, как умела. А они о ней. Как будто у них вдруг появилась общая младшая сестра. С очаровательной улыбкой и тяжелой рукой, как частенько шутил Яр. Она таскалась с ними на концерты, они брали ее с собой на вечеринки. Лу быстро вошла в образ, не заметив, как стала совсем другой. Но ей это нравилось. Да и ребятам тоже.
— Лу, красивая ночь, правда? — вдруг сказал Ник. Из всей компании, он был самым чувствительным и склонным к лирике. — Говорят, в Москве звезд не видно, — он указал на россыпь блестящих на небе точек.
— Да и пофиг, — отмахнулась девушка закуривая. — Там и без них красиво.
— Какая ты черствая, — усмехнулся Ник, обхватывая ее за талию. — Неужели в тебе нет ни капельки романтизма? — прошептал он, склоняясь к ней.
— Не-а, — Лу выдохнула дым ему прямо в губы. — В жопу романтизм.
— Как скажешь.
Ничего больше не говоря, Ник поцеловал ее. Нежно и легко, только губами. Так как умел только он. Его поцелуи не возбуждали, но дарили тепло. Она зарылась пальцами в его волосы, свисавшие вдоль лица. Они были мягкими и приятно струились между пальцев. И пахли дымом.
— Лусине! — голос сестры школьница бы ни с чем не спутала.
— Ну, еб твою мать, — прошипела девушка, отстраняясь от парня. — Ник, это Роксана.
Парень молча кивнул, продолжая крепко прижимать девчонку к себе.
— А это и есть тот самый педофил, с которым ты…
— Заткнись! — Лу вцепилась в руку Ника и потянула его в сторону. Ей хотелось уйти, лишь бы не видеть презрения на лице сестры. Она не знала его и не имела права так на него смотреть. Он дал ей все, что у нее теперь есть. — Что ты можешь знать об этом?
— Что тебе нет восемнадцати! Ублюдок! — Роксана была выпившей и взбешенной и ей было совершенно все равно, что их слышит вся улица. Правда случайным прохожим, спешившим домой, было все равно на разборки каких-то девиц. Такие вот выяснения — не редкость в их городе.
— Детка, оставь нас с крохой в покое, — совершенно спокойно сказал Ник, нисколько не испугавшийся блондинки, источавшей ярость.
— Лу? — школьница вздрогнула, так жалостливо прозвучал голос сестры. Как будто ей было не все равно, как будто ее душила вина. Но она и была виновата.
— Пошла ты, Рокса. Меня не нужно воспитывать. Уже поздно, — сухо бросила Лусине, отворачиваясь, лишь бы не видеть тоску в некогда обожаемых глазах. — Не лезь в мою жизнь.
— Я твоя сестра, — беспомощно сказала Роксана, не зная, что делать, что сказать.
— Была, — жестко, так, как умеют только подростки, сказала школьница и пошла прочь.
Только бы не обернуться. Иначе не выдержит. Все забудет и простит. Только вот она не заслужила.
Комментарий к Жалей других, для меня побереги свою злость
Название главы - отсылка к песне Ночных Снайперов “Параходы”
========== И мы с тобой - просто люди в тонких одеждах ==========
Лу ненавидела субботы за то, что это был день великой уборки. Для нее, по крайней мере. Каждую первую субботу месяца — остальные субботы она оставляла свободными, чтобы ненавидеть их чуть меньше, и прибирала по чуть-чуть время от времени. А сегодня была именно та самая «Черная Суббота», как именовал ее Яр. Для музыкантов это тоже был тяжелый день, потому что каждому находилось какое-нибудь дело. Единственным, кто мог увернуться от этого мероприятия, всякий раз оказывался Ник, у которого то горло болит, то муза пришла. Однажды Макс пообещал из него ту самую музу выбить, на что капризный и взбалмошный солист заперся в комнате и объявил бойкот и два дня тишины. Больше он к уборке не привлекался.
Школьница вообще часто подшучивала на тему того, что он немного шизофреник. За целый год у нее так и не сложился воедино образ Ника, который то был ласковым, как котенок и заботливым, как старший брат, то капризничал, как малое дите, требуя восхищения, понимания и пива. Добродушный, плюшевый барабанщик Дюша, беззлобно называл это «зазвездением» и пожимал плечами, когда Ник в очередной раз закатывал скандал на тему бездарности всех членов группы, кроме него самого, конечно же. Дюша, он же Андрей, был парнем терпеливым и сговорчивым, поэтому участвовал в субботнем мероприятии активнее всех. Макс, деливший с ним комнату, все время отмазывался от всего, время от времени соглашаясь вынести мусор, но сопровождал это такими охами и причитаниями, что проще было не связываться. Ярик был мастером над пылесосом, к которому прикасался только после разгневанных воплей Лу, а тихий и молчаливый гений гитарных соло Саша покорно протирал пыль. Иногда школьнице казалось, что ему проще сделать то, что просят, чем лишний раз заговорить. Единственный из группы он почти никогда не принимал участия в каких-либо перепалках и разборках. Просто делал то, что считал нужным и правильным. И все почему-то соглашались с ним гораздо легче, чем с бесконечно возмущающимся Яром.
Вот и сейчас, он елозил влажной тряпкой по кухонному столу, пока девушка старательно отскребала раковину.
— Вы вечером репетируете? — поинтересовалась она, особо не рассчитывая на ответ.
— Угу, — буркнул Саша, не отвлекаясь от своего основного занятия.
— Полы очищены, пыль уничтожена, — на кухню вплыл Ярик, только что расправившийся со своей непростой задачей. — Могу быть свободен?
— Вали на все четыре, — Лу шутливо брызнула в него водой. — Кстати, до утра сидеть будете?
— Фиг его знает, — пробормотал парень, залезая в холодильник. — А где котлетки?
— Съели, — объявил Ник, только что появившийся на кухне. Открыв окно, он высунулся и закурил. — Я съел. Еще вчера.
— Ясно — понятно, — фыркнул Ярик, выуживая палку колбасы. — Саш?
Парень, только что закончивший со столом, швырнул в приятеля тряпкой и вышел вон, намекая, что бутерброды стругать не собирается.
— Не смотри на меня, — поймав умоляющий взгляд карих глаз, помотала головой Лу. — Мне еще собираться. И ногти перекрасить, — она расстроенно посмотрела на облезший после воды и моющих средств кроваво-красный лак.
— А ты не с нами? — удивился Ник.
— Ну, уж нет, я, пожалуй, пропущу. Опять пересретесь все, а потом крайним окажется Дюша, потому что в Макса палочкой кинул. Я тоже заслужила отдых.
— И где отдыхать собралась? — Ярик тоже закурил и с интересом посмотрел на нее.
— Не знаю, с Анькой пойдем куда-нибудь. Она придумает.
— Ну-ну, знаю я твою Аньку.