От скрипа снега и ручек пакетов Соне сначала подумала, что едва слышный звук ей показался. До дома оставалось буквально несколько шагов, и вполне можно было бы решить, что это её подсознание так ненавязчиво предлагает еще раз передохнуть. Однако до этого подсознание было глухо и немо к её страданиям, поэтому Соня остановилась и прислушалась. Звук раздавался из размокшей коробки, стоявшей под скамейкой.
Соня поставила пакеты на скамейку и ногой подтащила коробку поближе к себе. Она уже знала, что там увидит, но всё-таки обрадовалась, обнаружив, что не ошиблась.
Из коробки на неё смотрел крошечный полосатый котенок. Не такой уж маленький, чтобы быть еще слепым, а на большее познания Сони не хватало. Мама всегда была против животных в доме, и Соня понятия не имела, как выглядят котята в разном возрасте. Этот был довольно маленький и всё равно был обречен погибнуть от холода.
– Вот и проверим, поможет ли мне кошачья смерть, – пробормотала Соня. Сначала она сфотографировала на телефон свое пятно, чтобы повторно проверить после гибели котенка. Потом закрыла коробку и прицелилась ногой, чтобы смять её ударом сверху.
– А если нужно видеть его в момент смерти? – пробормотала она под нос и опять открыла коробку. Снова увидев человека, котенок замяукал с новыми силами.
Соня снова занесла ботинок, но некстати вспомнила, как однажды раздавила таракана. Тот так омерзительно расплющился, из него брызнуло что-то противное, и ботинок потом Соня очищала, борясь с приступами рвоты. А это не таракан, это котенок. Кровь и мозги могут испачкать обувь, да и вообще.
– Дома подумаю, как тебя убить, – сурово предупредила Соня мяукающий комочек шерсти, осторожно беря его под брюшко, и засовывая в куртку. Не в пакет же его класть!
6 глава
Она наконец дошла до квартиры, открыла дверь ключом и боком протиснулась внутрь с пакетами. Поставив покупки на пол, она расстегнула куртку и выпустила котенка на пол, а потом пошла на кухню раскладывать продукты. Рассеянно сделала себе чай с молоком и нарезала бутербродов, и также машинально налила в блюдце молока, накрошила рядом сосиски и поставила на пол.
Очнулась только когда довольно мурлыкающий грязный комочек прижался к её ноге.
– Ой, что это я! – Соня бросила недоеденный бутерброд. – Я же должна о себе думать, а не о котенке!
Впрочем, надолго её не хватило. Когда Соня поняла, что воду для того, чтобы утопить котенка, набирает не в ведро, а в тазик, и проверяет, насколько теплая она получается, она смирилась.
– Фиговая из меня убийца котов, – пояснила она выкупанному и согретому в полотенце котенку. – Или ты слишком милый.
Котенка она назвала Промокашкой, нашла в интернете телефон ближайшей ветклиники, где их с Промокашкой записали на прием на утро.
– Снова будет повод школу прогулять, – пояснила Соня котенку, укладываясь спать. Промокашка тарахтел как трактор, свернувшись клубочком на подушке, которую Соня специально для него положила на пол.
Правда, поспать ей не удалось. Едва она перестала ворочаться и задремала, как зазвонил её телефон.
– Эдик? – Соня зевнула в трубку. – Что-то случилось?
– Нет, я просто хотел извиниться, – Эдик смущенно замолк. – Я поздно звоню, да?
– Скорее уже рано, чем поздно, – отозвалась Соня, бросив взгляд на часы. – Всё нормально, я не обиделась. Ты тоже меня извини, я обычно не вываливаю всё на малознакомых парней.
– Эй! – кажется, теперь она обидела Эдика. – Я надеялся, что я уже не малознакомый!
И замолчал. Соня молчала тоже, не зная, что сказать. Потом взгляд её упал на Промокашку.
– А я котенка завела, – заявила она, прерывая неловкое молчание. – То есть, сначала я не собиралась, но потом…
Она снова замолчала, но Эдик принял эстафету.
– Я понял, Соня, ты не смогла его убить, это нормально. На самом деле котят и всяких там белок почти никто из наших не может убивать. Людей проще.
Сон мгновенно слетел, как не было.
– Ты это меня успокаиваешь? – сухо поинтересовалась Соня.
– Ты Валю-самаритянку знаешь? – вместо ответа спросил Эдик. – Да точно знаешь, она в твоей школе учится. Такая… большая девушка.
Соня кивнула и, спохватившись, что он по телефону не видит, добавила:
– Знаю.
Валю и впрямь знали все. Во-первых, она была и правда большая. А если говорить точнее, толстая. Будь она при этом невысокой, это можно было бы как-то принять, но она давно была выше ста семидесяти, и не обзывали её толстухой только потому что при своем росте и весе она неожиданно быстро двигалась. Драться она не умела и не хотела, но никто из тех, кто сталкивался с Валей, несущейся на обидчиками со всем своим весом, не желал повторения. Прозвище её Соня тоже слышала, хоть и понятия не имела, чем Валя его заслужила. Она не выглядела такой уж добрячкой.