Он указал на стул, на котором сидели его клиенты.
— Ты в порядке?
Ириал сжал руку Рэббита и признался:
— Устал.
Отдав Рэббиту веревки, переданные Габриэлем, Ириал сел на стул и вытянул ноги.
— Я слышал о Гвин, — сказал Рэббит, доставая три иголки и три пузырька.
— Габриэль уже отослал нескольких Ищеек патрулировать улицы; они думают, что все еще неуязвимы. Линан-ши[28] должны быть защищены. — Ириал откинулся на спинку стула и закрыл глаза, пока Рэббит привязывал его веревками. Ему всегда было легко говорить с Рэббитом. В мире, пронизанном ложью и обманами, было очень мало людей, которым Ириал мог безоговорочно доверять. Рэббит унаследовал преданность своего отца, но, кроме того, и способность смертных обдумывать вещи и ситуации, он предпочитал разговаривать, а не бросаться в драку.
— Думаю, чернильный обмен поможет. — Рэббит закатал рукава Ириала. — Будет больно.
— Мне или девушке? — тут же открыл глаза Ириал. — Я видел ее, видел смертную.
— Больно будет тебе. Лесли просто будет чувствовать татуировку. Я так думаю. Она отлично справилась с нанесением внешних контуров. Она приспосабливается к слезам и крови других фейри легче, чем можно было ожидать. Какое-то время ее эмоции будут нестабильными, изменчивыми. И все же она справляется. С твоей кровью будет куда сложнее… — Он замолчал и поднял коричневый стеклянный пузырек, в котором смешал странные чернила для обмена. — Я не знаю, что с ней будет, поскольку это именно твоя кровь. Она хороший человек.
— Я позабочусь о ней, — пообещал Ириал. Она будет связана с ним, но он убедится, что она под присмотром, что она удовлетворена. Это он мог сделать.
Рэббит повязал еще одну веревку вокруг руки Ириала, чтобы найти вену. В отличие от веревок, которыми Ириал был привязан к стулу, эта была обычной, резиновой лентой, как в больницах смертных.
— Все будет замечательно. — Ириал проверил свои путы на прочность и кивнул Рэббиту. Только нескольким созданиям он мог доверить удерживать себя привязанным.
Рэббит молча нашел вену на внутреннем сгибе локтя Ириала.
— Она сильнее, чем ты думаешь, иначе она не выбрала бы меня.
Рэббит воткнул толстую полую трубку в руку Ириала:
— Готов?
— Да. — Он почувствовал, будто его ужалило насекомое, совсем не так болезненно, как он опасался.
Затем Рэббит добавил крошечный фильтр, который только он мог сделать для такой трубки.
Спина Ириала выгнулась, глаза закатились. Это сделает меня сильным. Накормит мой Двор. Защитит моих фейри. Но извлечение крови и сущности оказалось таким кошмарным, будто внутри него пробегали тысячи крошечных зубцов, разрезающих и разрывающих его тело в таких местах, которых не должны были касаться острые предметы.
— Не пускай ко мне щенят, — задыхаясь, выдавил Ириал, когда его зрение начало затуманиваться. — Мне нужно… — Живот Ириала свело судорогой. Легкие сжались, как будто разом высосали весь воздух, который он вдохнул.
— Ириал? — послышался голос Эни со стороны двери. Достаточно далеко, чтобы он не дотрагивался до нее, но и слишком близко, слишком.
Он сжал руки:
— Рэб…
— Уходи, Эни. — Рэббит встал перед Ириалом, закрыв ее от его глаз.
— Это пройдет, Ири. Всегда проходит. Скажу ему, Рэббит, скажи, что все будет хорошо. — Эни уходила, и голос ее становился все тише и тише.
— Она права.
— Я умираю от голода. — Ириал вцепился пальцами в стул так, что лопнула кожаная обивка. — Ты убиваешь меня. Мой Двор.
— Нет. Все проходит. Эни права. Все проходит. — Рэббит вытащил трубку с хлюпающим звуком. — Теперь отдохни.
— Еда. Секс. Позови Габриэля.
— Нет. До тех пор пока не закончу татуировку. Так что и не мечтай. Иначе все впустую.
И Рэббит ушел, закрыв за собой дверь и оставив Ириала не способным пошевелиться.
Глава 21
Лесли выглянула в окно, побаиваясь, что прошлая ночь привиделась ей во сне. Он до сих пор здесь. Ниалл занимался чем-то вроде растяжки. Может, он давно не спал, и ему просто-напросто стало скучно, а может, это было его ежедневным занятием. Он был без рубашки, и в свете дня видеть паутину шрамов, покрывающих его тело, было тяжело. Тонкие белые полосы, пересекающиеся с более толстыми, представляли собой неодинаковые отметины, как будто чьи-то когти разрывали его кожу. От этой картины Лесли захотелось плакать. Как он вообще остался жив? Тем не менее, это было так. Он выжил, и это делало его еще более привлекательным.