Соглашусь. Предложу мемуары.
Распрощаюсь. Приму валидол.
И всю ночь меня будут кошмары
звать, как прежде, за письменный стол.
Напроломная
Жизнь — дело частное. Мы лезем напролом.
Никто не даст нам, если сами не возьмем.
Попробуй здесь и дальше совесть завести.
Моргнешь, а дети-то успели подрасти,
а ты все там же, где стоял, и честь с тобой,
и всюду — старшие по чину. Хочешь? Стой!
Возьмут любимую, не купишь огурцов.
Помрешь с обидою на мир в конце концов.
Судьба не слон, но давит, если в нужный миг
ненапроломного закона не постиг.
А мы привыкли лезть, и всюду — напролом.
Мы в люди выбились — обратно не пойдем!
Отцы и дети
Мой сын придумал магазин.
Четыре года сыну.
Подвозит на машине сын
товары к магазину.
Директор, грузчик, продавец—
вовсю идет работа!
А покупатель — я, отец,
и больше нет народа.
Я поначалу заюлил,
опять же время, нервы,
но сын меня перехитрил,
сказал, что буду первым.
А случай редкостный такой
представится едва ли
когда еще. И я рукой
махнул. И мы сыграли.
«Что хочешь? — Сын меня спросил.—
Есть яблоки, ватрушки,
черешня, мармелад и сыр,
красивые игрушки,
живая рыбка, пастила
и крабы, и малина…»
«И устрицы», — добавил я,
обидев этим сына.
«Какие спицы? Спицев нет,—
сказал он, — что за спицы?
Сосиски есть, велосипед,
пирожные, синицы…»
Я не стерпел: «Ну что за бред?
Продукты, вещи, птицы—
таких торговых пунктов нет.
Такое только снится!»
Замялся сын: «Но ты же сам
сказал, ты вспомни, папка,
что наш родной универсам
не хуже зоопарка».
Я перебил: «Давай, давай,
торгуй, творенье наше».
Продолжил сын: «Есть кофе, чай
и гречневая каша…»
Я рявкнул: «Кофе?! Греча?! Шиш!!
Я был в универсаме!!!»
И мой испуганный малыш
сбежал на кухню к маме.
* * *
Забавно… Бывало, в плохую погоду
кричал из подъезда лакей:
— Карету барона к парадному входу!
Барон ожидает! Быстрей!
Да… время не ждет… И в плохую погоду
трещит в гараже телефон:
— Машину министра к к центральному входу!
Быстрее! Торопится он!
Воскресенье
Сочинение ученика 5-го класса
средней школы
«Мороз и солнце, день чудесный!»
В нашем новеньком квартале
мы с утра хвостом стояли
два часа в универсам.
Было холодно носам.
Всех облаяла собака
из-за мусорного бака.
Папа бросил кирпичом,
а собаке — нипочем!
Солнце с придурью светила
в снег ныряло и слепило.
Танцевал с авоськой дед
у киоска для газет.
Хорошо бежать с одышкой,
если пресса есть под мышкой!
Шуровал вприпрыжку дед,
мы хихикали вослед,
а дедуля в два присеста—
от инфаркта до подъезда,
по ледку да без коньков,
дернул дверь и был таков.
А под окнами общаги
малышня давала тяги,
снег разрыли до земли,
шарик беленький нашли,
стали дуть, но не успели:
мамы дружно налетели,
надавали по рукам,
растащили по домам.
На трамвайной остановке
матерились две хипповки,
хохотали мужики,
бабы прыскали в платки.
Папа, ждавший терпеливо,
вдруг взгрустнул о кружке пива
и, взволнованный ларьком,
дернул было за пивком,
но сказала мама папе,
что от папы чем-то пахнет.
Папа маму щелкнул в лоб,
мама рухнула в сугроб.
Папа маме подал руку,
мама встала и — ни звука.
Я хихикнул, мне — пинка.
Папа сбегал до ларька.
Наконец, в универсаме
мы локтями и задами
потрудились будь здоров!
Спорт — основа из основ.
Нахватали, накупили,
еле сумки дотащили.
Телевизор завели.
Ели. Пили. Спать легли.
Метаморфозы
Земля большая!
Больше, чем диван,
но спящим на диване все равно…
Изобретатель сделал чемодан,
не помню точно, в коем веке, но
по некоторым сведеньям — давно.
Туризм!
Турист, а также интурист
в круиз без чемодана ни ногой.
Ах, чемодан, ты, как икра, зернист!
В такси и самолете, под рукой,
ты, как живот Гаргантюа, тугой.
В тебе роман, рубашка, пастила
и всякого добра невпроворот.
Эпоха чемоданная пришла.
В ЮНЕСКО, говорят, не первый год
О Годе чемодана спор идет.
Но спящим на диване все равно.
К чему волненья, если есть диван?
Окно зашторить! Дверь задраить! Но
и под диваном жирный, как баран,
пасется в поле пыли чемодан.
Он в сердце обладателя проник.
Диван трещит. Года идут. И вот
природу поражает нервный тик,
природе перекашивает рот—
беременный баран дает приплод.
Есть у вещей особенная прыть,
чем больше их, тем больше в них нужда.
И чемодан имеет право быть,
а также два, и третий не беда,
и пять не худо, было бы куда…