Постепенно я научилась ходить так же быстро, даже не задыхаясь при этом.
Кавалеры на свиданиях хватали меня за рукав, тщетно пытаясь замедлить мою целеустремленную рысь
Чтобы со мной познакомиться, надо было ещё меня догнать
Да и сейчас, на пятом десятке -
Я лечу над асфальтом и кайфую. А иногда и пою.
Недавно, совершая очередной марш-бросок с собакой, погрузившись в свои мысли, я случайно обернулась.
Мой пёс пИсал на ходу, подпрыгивая на одной задней без единого слова упрека
Папе уже за 70. Инвалидность. Домашняя размеренная жизнь.
Быстрый шаг остался позади. Но он все так же безусловно любит своих близких и дорогих.
А бегать… Папа, я приняла у тебя эстафету.
Надеюсь, получится так же сильно и безусловно любить....
А дальше – ты знаешь. Я люблю тебя, папочка.
ПЕРВЫЕ СТИХИ
Я увидела у Люды блокнот.
Стихи, написанные от руки.
Картинки нарисованные.Чёрные слезы на девушке, топленая свечка на столе, проволока колючая…
Тогда модно было собирать песни, интересные стихотворения, цитаты. Украшать – рамочки, цветочки…
Но Люда просто ответила:
– Я сама написала. – И дала почитать.
Меня от впечатлений буквально разорвало пополам. Моя ровесница!!
По урокам литературы я представляла, как великие дарования выращиваются матушками, нянюшками, гувернерами, высокоинтеллигентной средой где-нибудь в Питере.
Их тетешкают гениальные художники или композиторы. Катают на ноге драматурги.
Немножко после пелёнок дарования начинают печататься и тут же получают оглушительный успех.
В ауре славы и известности, в пене драматических страстей и трагических событий они курсируют между Парижем, Веной и Петербургом, пишут письма на французском и даже умирают как-то особенно, не как обыватели.
Все это было из других эпох и очень, очень далеко от перестроечного Ульяновска и наших 15-16 лет.
Стихи в основном были про любовь. Нет, а что вы хотите?..
Поскольку все мы немножко обезьянки, я тоже решила пробовать.
В своих первых опусах, как водится, поездила по "свечи-плечи, очи-ночи", "любовь-кровь", куда ж без них…
Не думала тогда, что мы тоже живём среди драматических событий. А они были, так сказать, онлайн. Перестройка проехала по всем тяжёлым катком. Да и не только она.
Мы давно выросли. За плечами десятилетия. Дети. Разные города.
Люда, как мне кажется, мало меняется. Добрая, женственная, гостеприимная. Не знаю, пишет ли сейчас.
А мои стихи всегда со мной.
НА НЕВЕДОМУЮ ЗЕМЛЮ…
Баба Даша была неграмотной.
Не могла ни прочитать, ни написать ни одного слова.
Но она молилась.
Утром, вечером, перед едой, после еды, на сон грядущий…
Глупый ребёнок брежневского застоя, я с любопытством спрашивала:
– Бабуль, зачем ты это делаешь? Ведь Бога же нет.
Бабушка непонятно смотрела на меня и молчала.
И снова молилась.
Бабушка жила на Урале.
Там у неё были и коровы, и поросята, и куры. Дом, хозяйство, восемь детей.
И если бы выжили все рождённые, было бы четырнадцать…
Бабушка никогда и никому не жаловалась.
Редко я слышала от неё какие-то детали типа катания с гор на навозных лепешках. Потом мы с упоением обсуждали это с подружками в школе.
-Вы поняли, да? На коровьих какашках! Водой их поливали! Ехали на них с горы высокой!
– Так они разваливались же, наверное!
-И колготок никто не носил! Зимой, с голыми ногами!
– А у меня бабушка тоже так ходила!
Моя бабушка была строгой, никогда не сюсюкала с нами, внучками.
Не задаривала, не закармливала.
Но я была закутана в её любовь, как в тёплый платок.
Когда она умерла, я была школьницей. Шёл учебный и рабочий год.
На похороны ездил только папа…
Мне кажется, что где-то очень далеко, куда невозможно доехать земным транспортом, лежит земля, не обозначенная ни на каких картах.
Туда переезжают, как будто поближе к морю.
А на самом деле поближе к Богу.
Там ушедшие близкие, любящие и тёплые, ждут нескорой встречи с нами. И молятся за нас, чтобы подольше ждать, и чтобы мы не переехали слишком поспешно.