Я потянулась за пуховиком. Всё. Хватит с меня, думала я. Жила себе в своём скучном мирке и дальше жить буду.
- Прости, - сказала Диана. Она даже не пыталась меня задержать. И это так жутко злило меня, что я еле выдавила из себя:
- Да всё нормально. Это я не должна была приходить. Увидимся ещё в больнице. И не забудь про фотки, - я смогла улыбнуться. Тогда я уже научилась изображать улыбку. – Спасибо за какао и пирожные.
Она вздохнула. Так тяжело, даже не пытаясь скрывать свою боль, что я тут же показалась себе самой бесчувственной эгоисткой. Я ненавидела себя, но мне не за что было злиться на Диану. Так мне и надо, повторяла я про себя. Дура.
Я обулась, задержалась на секунду в дверях и сказала:
- Пока.
- Пока, - ответила она, избегая моего взгляда. И я вдруг подумала, что та Диана, с которой я познакомилась, которая была со мной всё это время, вдруг куда-то исчезла. Она совсем закрылась от меня. Стала другой. Чужой, холодной. Потерянной.
И я тоже была потерянной. Я прислонилось к стене лифта и хотела падать на нём вечно. Просто падать и чтобы двери никогда не открывались. И слёзы щипали глаза, а я всё никак не могла понять, почему плачу. Почему мне так плохо?
Я так и не сделала тот реферат по биологии про геном человека. И на следующий день получила свою первую законную двойку, но это не вызвало во мне никаких эмоций. Я еле смогла отсидеть шесть уроков и переполненная страхом, волнением и сожалением, а ещё какой-то болезненной радостью, поехала в больницу. Я так хотела увидеть её. Я думала мы сможем снова говорить и смеяться, как будто вчера ничего не было. Я готова была на всё. Но в тот день Диана не пришла в больницу.
Не пришла она и на следующий день. Моя жизнь превратилась в дорожку из битого стекла.
========== Глава 4. Холод ==========
1
Моя комната всегда была очень холодной по утрам. Как будто всю ночь там не закрывались окна и ветер хлестал шторами. Иногда я даже просыпалась от этого звука, но шторы всегда висели неподвижно. Этот звук был таким же нереальным, как и ветер. Как и холод. Внутри меня.
Но в то утро было особенно холодно. Моя сестра говорила, что я морозоустойчивая, когда я предлагала ей свою одежду. Но это было не так. Просто я не хотела, чтобы она замерзла и всегда убеждала Машу, что мне тепло. Я часто лгала.
Но проснулась я тогда даже не от холода, а от запаха табака. Над моей головой собирался в кольца сигаретный дым и таял, расплываясь в какие-то бесформенные жуткие очертания. Я ненавидела этот запах. Ненавидела сигареты, и особенно дамские «Virginia Slims», которые курила Вика. Ненавидела, потому что после своего ухода она всегда оставляла пустую пачку, которую я не могла выбросить.
- Сколько раз говорить, чтобы ты не курила в моей комнате? – простонала я, поднимаясь.
Вика сидела на краю кровати, уже почти одетая, и улыбалась, видя, что я проснулась.
- Ты не дала покурить мне ночью, вот и расплачивайся теперь, - она улыбнулась ещё шире, как будто издевалась надо мной. Этот тон я тоже ненавидела.
- Тебе вообще бросать пора. Скоро станешь молодой мамочкой, а им курить противопоказано. Ты, кстати, ещё не беременна? – я помню, что мне всё хотелось уколоть её, но она никак не реагировала и продолжала улыбаться. Не потому, что хотела разозлить меня, просто она как всегда старалась быть доброй и мягкой со мной.
- Нет, слава Богу. Я не беременна. Мы с Сашей предохраняемся.
- Не рассказывай мне эти мерзости, - я встала с кровати и поплелась в ванную. Я думала, что если как следует разозлюсь на неё, не заплачу.
- Подожди, - она поймала мою руку.
- Чего ещё?!
- Злишься? – она уже не улыбалась.
- Да с чего бы мне злиться? Всё ведь отлично.
- Не иронизируй. Ответь честно.
Я молча смотрела на неё. Как я могла злиться на неё, такую милую по утрам, без косметики: теней и стрелок, загнутых пушистых ресниц и кроваво-красной помады? Такую расслабленную и тёплую, пахнущую моей постелью, моими духами. Такую беззащитную, с этой опущенной бретелькой. Как я могла злиться? Я ведь безумно любила её.
- Оденься. Холодно, - только и смогла сказать я.
- Заботишься обо мне? – снова игривая улыбка.
- Да ну тебя! – я вырвала руку и нашла в себе силы, чтобы уйти.
В ванной я простояла довольно долго, слушая шум воды и просто глядя на себя в зеркало. После встреч с Викой, таких редких и таких болезненных, я всегда казалась себе немного другой. Как будто часть меня, причем лучшая часть, живая и способная жить, осталась с ней. А из зеркала на меня смотрит только пустая оболочка.
Когда я вернулась, она была уже полностью одета и пыталась застегнуть бусы.
- Не поможешь? – обратилась она ко мне.
Мои пальцы коснулись холодного металла застёжки, но я всё медлила, глядя на её плечи. Она не торопила меня. Она знала, что я любуюсь ей.
- Это он тебе подарил? – я знала, что не должна спрашивать, что я только себе сделаю хуже, но ничего не могла поделать со своей ревностью, которая разливалась во мне серной кислотой и разжигала всё внутри до невыносимой боли.
- Он же мой жених. Ему положено делать подарки, - спокойно ответила Вика.
- Ты могла бы хоть ко мне приходить без напоминаний о нём по всему телу. Кольца тоже его? И серьги с жемчугом?
- Тебе незачем ревновать, - она повернулась ко мне, пытаясь улыбнуться, но на этот раз даже ей с трудом удавалось справиться с собой. – Ты всё равно лучше, чем он. Ты вытворяешь со мной такое, на что мужчины просто не способны.
- Обойдёмся без пошлостей, - я отвернулась.
- А что плохого в пошлостях? Это же весело!
- Всё тебе весело.
И как же мне хотелось, чтобы она ушла. И как же хотелось, чтобы осталась.
- Ну, перестань. Милая, не надо, - Вика порывисто обняла меня за шею, и я чувствовала как её бусы впиваются мне в грудь. Было больно. И я хотела, чтобы стало ещё больнее, и прижимала её к себе, сминая ткань трикотажной блузы. Мне хотелось оставить отметины на её спине. Но я просто не могла причинить ей боль. – Давай не будем драматизировать. Давай просто тихо… разойдёмся.
- А я и не собиралась ничего драматизировать. Просто кто-то тут решил выскочить замуж.
- Диана, успокойся. Не надо. Ты же знала, что вечно так продолжаться не может. Ты с самого начала знала.
- Знала, - эхом отозвалась я, крепче сжимая пальцы. Я думала тогда, что если отпущу её, то это уже навсегда. И тогда я просто умру.
- Мне двадцать четыре, у меня хорошая работа, у меня всё есть. Самое время выйти замуж.
- И хороший начальник, - уточнила я. – Я бы ещё поняла, если бы ты выходила за него по любви. Но этого, Вика, я понять не могу.
- Но я… - её руки опустились. Нет, не отпускай. – Но я люблю его.
- Любишь… - снова повторила я. – Тогда, тогда… зачем ты… - я совсем потерялась и забыла, что хотела сказать. – Зачем ты пришла ко мне вчера… после того, как я немного оправилась, ты снова пришла и набросилась на меня… зачем говорила всё это?
Зачем заставила хоть на секунду поверить, что всё ещё можно вернуть?
- Я просто… пришла попрощаться, Ди, - ответила она.
«Не называй меня «Ди», если больше не любишь!», - хотела закричать я, но подступившие к горлу слёзы мешали говорить. Попрощаться. Но ведь для этого совсем не обязательно было спать со мной. Зачем?
И тогда я поняла. Её глаза всегда говорили мне больше, чем её спокойный насмешливый голос. Она сделала это из жалости. Она просто жалела меня, не понимая, что этим делает только больнее.
- Ди, милая, послушай… Ты должна отпустить меня. Пожалуйста. Мне тоже очень тяжело, но отпусти. Я просто хочу устроить свою жизнь. Чтобы жить как все нормальные люди.
И это слово «нормальные» нанесло мне последний, можно сказать смертельный удар. А жалость в её взгляде лишила меня воздуха. И было так больно, что я не могла больше стоять и начала медленно оседать на пол, цепляясь за её одежду. Я сидела у её ног как собака, из последних сил сминая мягкую ткань её чёрных брюк, и шептала: