Мы с Леной ошарашено переглянулись.
- Что это было? – спросила я.
- Не знаю, - ответила Лена. – Но точно знаю, что насчёт музыки её сестра была чертовски права. Хорошие песни на фоне всего этого безобразия нам не помешали бы.
- Но Маша…
- Да, помню. Маша не слушает рок.
Мои музыкальные вкусы полностью сходились со вкусами Лены. Но Маша любила только классику, а я сомневалась, что Бетховен или Моцарт добавили бы нам веселья.
- Я чуяла, что не надо нам сюда ходить, - вздохнула Лена, уткнувшись в свою чашку. Я ничего не ответила, хоть и была с ней полностью согласна.
Маша вернулась через пару минут, и, похоже, к ней снова возвратилось её обычное спокойствие.
- Извините, - тихо сказала она, усаживаясь на своё место. – За то, что так получилось.
Мы ничего не ответили, но ей как будто ничего и не требовалось. Она продолжила:
- Я была уверена, что она не придёт. Она собиралась остаться у кого-то. Я… Если бы я только знала, я…
- Подожди-ка, - прервала её Лена. – Что такого в том, что она пришла? Твоя сестра нисколько не мешает нам. Тихо сидит с подружкой в комнате, что в этом такого?
Я давно заметила, что Лена часто озвучивает то, что я сама всегда хотела спросить. Снова повисло напряжение. Мы обе ждали ответа.
- Она… Она, - Маша долго пыталась подобрать для сестры подходящее определение и, наконец, выдала, поморщившись. – Отвратительная. Ужасная. Я не хотела, чтобы вы её видели.
- А по-моему, она просто красотка, - улыбнулась Лена. – Не понимаю, чего ты так…
- Нет! – закричала Маша, и мы с Леной как по команде подпрыгнули на диване. – Вы её не знаете. Она распутная… она… она… постоянно водит этих девушек, - Маша уже начинала заикаться от злости. – Её парень даже не догадывается… Она обманывает… Всех обманывает. Только я знаю… Только я. Всем лжёт и развлекается, наплевав на чужие чувства. Всегда была эгоисткой. Отвратительная… Водит девушек, - снова повторила Маша.
- Водит девушек? – переспросила Лена испуганным шёпотом. Мы обе совершенно искренне не понимали, что Маша имеет в виду.
- Я много раз грозилась рассказать всё Максиму, её парню, - продолжала Маша, не обращая на нас внимания и как будто разговаривая сама с собой. – Но ей всё равно. Она всё равно будет их приводить, каждую неделю новых.
Я всё ещё ничего не соображала, а вот Лена, кажется, начала въезжать в ситуацию.
- Твоя сестра лесбиянка что ли? – спросила она шутливым тоном. Но когда Маша посмотрела на неё, Лена сразу перестала улыбаться и прикусила язык. А Маша совершенно неожиданно сказала:
- Да.
- Серьёзно?! – переспросила Лена, вытаращив глаза.
- А похоже, что я прикалываюсь, чёрт возьми?! – снова закричала Маша.
Мы опять подпрыгнули, шокированные и криком, и тем, что всё это всерьёз, и этим Машиным «чёрт возьми».
- Моя сестра лесбиянка, великая грешница, безбожница, пьянчуга, лгунья, и список её прегрешений можно перечислять до бесконечности. Если бы она хоть раз удосужилась сходить на исповедь, батюшка ужаснулся бы её порочности.
- Э-э-э, но… - мягко попыталась возразить Лена. – Но ведь она уже взрослый человек, имеет право жить, как хочет. Сколько ей?
- Двадцать. Но она всегда была такой. Родилась нечистой.
Мне показалось, что чай в моей чашке уже ледяной. Лена больше не знала, что сказать, а уж я тем более. В свои пятнадцать лет я имела весьма смутное представление о людях нетрадиционной ориентации. Я никогда не видела их живьём, а единственный фильм про геев, который я знала, был «Горбатая гора», и то я так и не смогла досмотреть его до конца, смутившись. Целующиеся мужчины не вызывали во мне ничего кроме отторжения, а про женщин я даже никогда не помышляла. Даже представить могла с трудом. Знала только, что это… Это просто неправильно. Неестественно. Так не должно быть. И, возможно, Маша в чём-то права, и это действительно противно. Вот и всё, что я думала. Больше ничего думать я не могла, потому что, чем больше пыталась вникнуть в эту тему, тем больше смущалась. В голове сразу всплывали какие-то пошлые анекдоты, случайно увиденные картинки и просто ругательства.
- Ну что, ещё чаю? – спросила вдруг Маша изменившимся тоном, как будто и не говорила всего этого минуту назад.
Мы активно закивали, надеясь как можно скорее сменить тему. И действительно, через какое-то время мы совершенно забыли о том, что произошло. Маша тоже вела себя как обычно и даже разрешила нам с Леной поставить свою любимую музыку. Маша смеялась, сняв очки и смешно щурясь. Маша была Машей, какой мы привыкли её видеть. Но, бросая на неё случайные взгляды, я замечала в её глазах ту суровую тяжесть, с какой она смотрела на сестру. Эта тяжесть, холодная, жестокая, была в самой глубине её тёмных глаз, в складке нервно сведённых бровей, которую она пыталась разгладить смехом, в неестественных развязных движениях. Она так и осталась в Маше, эта тяжесть. И так и не ушла на протяжении всего вечера.
3
Маша загнала нас в кровать около часу. Сама она ушла спать в свою комнату, а нам с Леной разложила родительский диван в зале, предупредив, что разбудит рано. Что ж, даже в воскресенье выспаться не удастся, думала я, с завистью глядя на пристроившуюся к стенке Лену и мирно посапывающую, как только голова её коснулась подушки. Лена всегда быстро засыпала, и была в этом очень похожа на ребёнка. Она даже спала по-детски - на спине, раскинув руки и ноги.
А я всегда трудно засыпала. Родители даже хотели отвести меня к врачу, неврологу, кажется. Мать говорила, что я слишком много думаю, и вообще, слишком умная (под умной подразумевалось «зануда») для своего возраста.
Я не помню, о чём думала в ту ночь, когда вертелась с боку на бок и в итоге оказалась на самом краю дивана, потому что Лена разлеглась по диагонали, сложив на меня ноги. Я только помню, что вот-вот могла упасть, а сон окончательно пропал. Мне было то жарко, то душно, то неудобно, то рука затекла. Короче, я встала, вконец разозлившись на Лену и думая, как отомстить ей с утра пораньше, поплелась на кухню, шаркая ногами и чувствуя себя самой несчастной дурой.
На кухне было совсем светло от выпавшего снега и полной луны. Я налила себе воды из графина в стакан и медленно выпила её, стоя у окна. На улице было так красиво, что возвращаться в комнату совсем расхотелось, и я решила прогуляться до ванной, а потом снова вернуться сюда.
После светлой кухни в коридоре была кромешная тьма, и у меня перед глазами запрыгали белые пятна. Я прошла мимо зала, убедившись, что Лена окончательно заняла весь диван, и остановилась перед открытой дверью другой комнаты. Это была не Машина, значит, сестры? В комнате царила полутьма, на полу были разбросаны подушки и какие-то вещи, где-то раздавались приглушённые голоса: мужской и женский.
Чёрт возьми, даже сейчас я понятия не имею, что заставило меня сделать этот робкий шаг через порог. Почему я выбрала именно эту дверь? Ну почему?!
Голоса стали слышны чуть более отчётливо, но это оказался всего лишь телевизор. На экране разговаривали мужчина и женщина с коротко подстриженными чёрными волосами. Фильм был старый, чёрно-белый, и я знала эту актрису, только не могла вспомнить имя.
- Заблудилась? – спросил вдруг кто-то прямо у меня над ухом.
Я так испугалась, что едва не вскрикнула, и, попятившись назад, в ужасе уставилась на Машину сестру. Она, кажется, тоже испугалась оттого, что я так подскочила, и тоже с любопытством смотрела на меня.
- А… я… нет, я просто шла мимо! – запротестовала я, глупо размахивая руками.
- Тссс, - она приложила палец к губам. – Говори шёпотом, а то разбудишь Машу, она придёт и разорётся.
- Ой, простите, - пролепетала я, желая куда-нибудь провалиться и как можно скорее. Но она вдруг улыбнулась:
- Не можешь уснуть?
- А… я… да. Не спится что-то, - теперь я уставилась в пол, на свои босые ноги, избегая взгляда её лукаво-прищуренных и сверкающих в полутьме глаз.