- Да неужели?
- Да. Прошедший год выдался для тебя тяжёлым, а теперь ты как будто снова возвращаешься к жизни. Я рад.
Сердце застучало быстрее, и я даже не знала, что ответить. Но всё-таки я готова была согласиться, что если бы не Аня, я была бы совсем другой сейчас. Она как будто появилась в моей жизни как раз тогда, когда была больше всего нужна мне, и сейчас я уже не представляла, что могла бы жить без неё, как раньше.
Мысли о Вике, её образ, становились всё дальше от меня. Я научилась не думать о том, что причиняло мне боль и отвлекаться на множество интересных вещей, самой интересной из которых была улыбка человека, сказавшего: «Я никогда тебя не брошу». Но была всё-таки одна мысль, не дававшая мне покоя. В тот день, когда я окончательно распрощалась с Викой и пришла к Ане, я не чувствовала ничего, кроме облегчения.
Да, какая-то часть меня была рада, что всё наконец закончилось. Как будто ослабели сковывающие меня цепи, и я почувствовала себя чуть свободнее.
А может, просто пришла весна.
2
Когда я наконец смогла вырваться и приехать, Аня уже ждала меня. И котята тоже ждали.
- Привет! – улыбнулась она.
- Привет, - ответила я тяжело дыша. – Извини, что задержалась…
- Смотри, беленький стал такой толстый! – она смеялась, поднимая белого пушистого котёнка на руки, и я тоже невольно рассмеялась, глядя на его круглое пузико. – Он только что один выпил столько молока, я думала он лопнет!
- Ну, тогда лучше не трогай его, - улыбалась я, опускаясь рядом с ней. – Он наелся и теперь захочет спать. Лучше верни его мамочке, а то вон как она на нас подозрительно смотрит.
Аня залилась звонким смехом. Кошка-мамаша лежала между блюдцами с едой и, хмуро прищурившись, оценивала нас недовольным взглядом.
- Что, не доверяешь нам своих чад? – спросила я, поглаживая её жёсткую короткую шерсть. Мамаша немного смягчилась и позволила приласкать себя всё с тем же недовольным видом.
- А серенький сегодня совсем плохо ест, - сказала Аня. – Может, он всё-таки заболел?
Я посмотрела на прижавшегося к матери серого котёнка, изредка дёргающего крошечным торчащим хвостиком. Может и заболел, думала я, но расстраивать Аню не хотела, а потому ответила:
- Просто он самый слабенький и скромный. Вот подрастёт, окрепнет и загоняет ещё всех.
- Хорошо бы… - Аня всё так же беспечно и умиротворённо улыбалась, позволяя белому покусывать себя за палец. А я смотрела на неё в окружении котят и снова ощущала себя просто счастливой. И было так хорошо, что захотелось остановить мгновение, а я знала только один способ сделать это.
- Можно сфотографировать тебя? – спросила я.
- М-м-м? – Аня встрепенулась, и взгляд её загорелся. – Меня?
- Ага. С котятами. Можно?
- Можно наверно, - ответила она, чуть смущаясь.
Я знала, Аня любила, когда я фотографировала её. Любила, когда я смотрела на неё пристально, хоть и смущалась оттого, что всё внимание было теперь обращено на неё. Но ей это нравилось, как и мне. Что-то особенное происходило между нами в такие моменты.
Я достала из сумки фотоаппарат и попросила Аню продолжать играть с котятами, не обращая на меня внимания. И уже начав снимать, я заметила вдруг, что котята были чёрно-белыми. Два серых, белый и чёрненький с белой грудкой.
А в какой-то миг я заметила, что уже не фотографирую, а просто любуюсь ей. От этого стало немного не по себе, немного неловко, но с тех пор, как я увидела расставленные на Анином столе мои подарки, в моей голове частенько стали появляться странные мысли. Но я постоянно отмахивалась от них. Так же, как и сейчас. Я просто хотела наслаждаться моментом.
Больше всего из той фотосессии мне понравился снимок, где Аня усадила белого котёнка себе на плечо и улыбалась, потому что он щекотал ей шею. Как же хорошо она там улыбалась.
Эту фотографию я распечатала, вставила в рамочку и повесила на стену. Она стала самой моей любимой. Ей много пришлось пережить. Уезжая из дома, я так торопилась, что долбанула нечаянно рамку об угол стола, когда срывала со стены. Но само фото не пострадало. Оно цело и невредимо и сейчас.
А ещё было фото, где Аня с улыбкой склонила голову и протянула котятам раскрытые ладони, а они поставили свои маленькие лапки ей на пальцы, словно здоровались, и с любопытством заглядывали в глаза. Тоже отличная фотография, которая впоследствии висела на выставке моих работ, но мне она нравилась меньше, чем первая, потому что Аня улыбалась котятам, а не мне.
- Ты ещё не придумала, что с ними делать? – спросила Аня, когда я убрала фотоаппарат. Руки её покраснели от холода, и я решила, что на сегодня хватит.
- Я спрашивала у себя в группе, но никому не надо, - ответила я. – Но я ещё у знакомых поспрашиваю…
- У меня в классе тоже никто не хочет, - вздохнула Аня. Она очень переживала о судьбе малышей, а мне так хотелось её обнадёжить, что я готова была придумать любую небылицу.
- Не волнуйся. Пристроим куда-нибудь. Обязательно, - я легонько похлопала её по плечу. – А теперь, как насчёт пойти попить чай и посмотреть фотки?
Аня сначала было по привычке согласилась, а потом вспомнила про Машу. Пару дней назад её выписали из больницы, и теперь она не выходила из дома, и в школу тоже пока не возвращалась.
Странно, но когда я боялась потерять её, когда она лежала в своей глубокой коме, не подавая признаков жизни, мне казалось, что я готова сделать что угодно, лишь бы Бог не забирал её у меня. Мне хотелось просить у неё прощения, и я не раз обещала себе, что непременно сделаю это, если она очнётся. Я плакала, приходя в пустую квартиру, и мечтала, чтобы она снова сидела у себя в комнате над учебниками, никогда не выходя, чтобы встретить меня. А теперь… Когда опасность миновала, и жизнь снова вернулась в привычное русло, забылись и все благородные порывы. Я так и не попросила у неё прощения.
- А это ничего? – спросила Аня тоненьким голоском. – Она не рассердится, если я приду?
- Пусть только попробует! – возмутилась я. Обида всё ещё мешала мне спокойно думать об этом. – Я знаю! Мы запрёмся в моей комнате и никого к себе не пустим! – я подмигнула ей.
Идея Ане понравилась, глаза её загорелись, и мы со смехом побежали в подъезд, оставив котят на попечение их мамаши.
В тот день мы устроили друг для друга настоящий праздник. Я всегда любила неожиданные праздники без повода. Эту любовь ко всему спонтанному, к заговорам для двоих, к побегам и авантюрам я переняла у Вики. Однако Вика почему-то вдруг разлюбила приключения и чулки в сеточку и нарядилась в свадебное платье порядочной девушки. А я… Наверное, я навсегда останусь такой непутёвой.
Но я никогда не была ветреной. Измены представлялись мне крайней низостью, а счастье любимого человека – высшим благом. По этому принципу я и жила, правильно или нет, не мне судить.
Мы много шумели тогда и смеялись, оставив на кухне настоящий погром и побоище. Аня сначала смущалась и всё шептала мне что-то, а потом, убедившись, что Маша закрыла дверь своей комнаты и не выходит, заразилась моим весельем.
Слишком весёлая, беззаботная, немного безответственная, слегка сдвинувшаяся и опьянённая непонятно чем – такой я была в тот день. Во мне вдруг ожили все те качества, что так раздражали меня всегда в Вике, и я, как и она, начала забывать про тормоза. Не понимаю. До сих пор не понимаю, почему я вела себя так, как считала глупым и неуместным, и занималась той же ерундой, за которую когда-то упрекала Вику. Почему я стала так похожа на неё? Где проходит граница, отделяющая меня от неё вместе со всем нашим прошлым? Неужели она настолько размыта, что я даже не могу решить для себя, а какая я на самом деле?
На что похожа истинная я?
3
Я открыла холодильник и позвала Аню со словами:
- Забирай всё, что понравится и тащи в комнату.
Аня облизнулась и робко спросила:
- А можно ещё фрукты из вазочки взять?
- Не можно, а нужно! Сделаем фруктовый салат, хочешь? У нас даже йогурт есть.