- Я откусила ему ухо, - смеялась я, глядя на шоколадного медвежонка.
- Я тоже сейчас тебе откушу, - шептала Диана мне в ухо, прихватив мочку губами. И было так щекотно, и приятно, и весело. И Диана тянулась ко мне целоваться, но я не могла целоваться, я всё смеялась и не могла остановиться.
Когда мы валялись на полу, в моих волосах запуталась розовая ленточка от шоколада, и Диана с улыбкой вытащила её. А я откусила медведю второе ухо и снова засмеялась.
Я всё ещё очень смущалась, и Диана мягко улыбалась моей неловкости. Никогда она не позволяла мне почувствовать себя в чём-то неумелой, неопытной, и это тоже стало приятным открытием одной из граней её характера. В пятнадцать лет я смутно догадывалась, как люди целуются, но на деле это оказалось чуть сложнее, чем я думала. И я дико стеснялась того, что не умею, но Диана только улыбалась, а я всё не могла понять, чему она так улыбается, в то время как я еле живая от стыда?!
Но Диана умела. И, конечно, я не совсем уверена, но, по-моему, у меня тоже вскоре начало получаться.
Кстати сказать, она так и не дала тогда мне доесть спокойно своего медведя, постоянно отвлекала прикосновениями, горячим шёпотом, и, в конце концов, шоколад совсем растаял в моих пальцах, и я вся перепачкалась. Но Диана нашла, как решить и эту проблему, к моему великому стыду.
Она постоянно писала мне сообщения на телефон, которые были столь красивыми, оригинальными, нежными и тёплыми, что у меня тут же бежали мурашки по коже, и я начинала краснеть. Хорошо, если родителей в этот момент не было рядом…
А однажды она прислала мне настоящее письмо. Велела сходить проверить почтовый ящик уже поздно вечером, где я и обнаружила красивый большой белый конверт с настоящей печатью сургуча и перевязанный алой лентой. Дрожа от нетерпения, я аккуратно распечатала его в своей комнате, и на постель вместе с письмом выпали такие же алые, как и лента, лепестки роз.
Это письмо вместе с конвертом до сих пор лежит где-то в моих бумагах. Иногда я достаю его, и Диана смущается, ворча, что была ещё слишком зелёной для красивых признаний в любви, и что сейчас бы написала намного лучше. Но я всё равно очень люблю то письмо. Это были безыскусные слова о самом важном, столь невинные и романтичные, что сейчас у меня слёзы наворачиваются, когда я перечитываю их.
Господи, какими же мы были юными. Наивными.
А потом наступило лето, жаркое, наполненное солнечным светом и улыбками. И всё было таким ярким, зелёным и голубым, светлым и близким. Сладкое мороженое, прохладная трава в тени деревьев, и можно пройтись босиком, можно лечь и смотреть, как плывут облака и держаться за руки.
И казалось, что Диана делает для меня всё. Живёт и дышит только для меня. Это было пьянящее чувство, омрачённое лишь тем, что я никак не могла придумать, что бы такого сделать для неё. Я была уверена, что такую искушённую особу уже ничем не удивишь. А она всё говорила, что ей достаточно лишь того, что я рядом. Оставалось только проклинать свою бедную нетворческую фантазию, а точнее её полное отсутствие.
Как-то раз мы стояли с мамой в отделе нижнего белья и выбирали себе капроновые колготки. А потом мой взгляд случайно упал на чулки в сеточку, и прошлое нахлынуло, и я совершила очередную глупость, купив их. Я хотела, чтобы Диане понравилось, только и всего, и вместе с тем страсть как боялась вызвать у неё неприятные воспоминания.
Я шла к ней и тряслась, чувствуя себя глупо, как никогда. Нет, не идёт мне всё это. Сексуальные вещички смотрятся на мне, как на корове седло. А потому я предусмотрительно захватила с собой обычные колготки, на случай, если Диана вдруг разозлится или расстроится, чтобы сразу переодеться.
Никогда мне не забыть выражения её лица, когда она увидела меня. Сейчас мне так смешно вспоминать об этом, а вот тогда было не очень.
Какое-то время она просто смотрела на меня, широко раскрыв глаза, и не могла ничего сказать. Она даже рот открыла, и я смотрела с гулко бьющимся сердцем, как беззвучно шевелятся её губы.
- З-зачем ты… - Диана начала было заикаться, но быстро взяла себя в руки. – Зачем ты это надела?
- Я… я… п-просто… - я уже и сама начала заикаться и краснеть. – Просто хотела тебе понравиться…
- Э-э-э… Но милая, ты и так мне нравишься, без всяких этих…
- Ладно, я поняла, - прошептала я, чуть не плача от стыда.
Я снова чувствовала себя последней дурой и мечтала провалиться сквозь землю.
- Пойду сниму их… Извини, я не подумала, - я сбросила босоножки, опустила голову, и хотела проскочить мимо неё в ванную, но Диана поймала меня за руку и крепко сжала запястье.
- Постой. Я сама сниму, - сказала она.
- А?! – выдохнула я, сразу поворачивая к ней испуганное раскрасневшееся лицо. Сердце подпрыгнуло.
Диана невозмутимо смотрела на меня.
- Пойдём.
Она провела меня в свою комнату, усадила на кровать и заперла дверь. Наверное, в тот момент я выглядела как загнанный зверёк, потому что Диана вдруг грустно улыбнулась, а глаза её остались серьёзными, и какая-то невыразимая печаль была в них.
Она села на пол у моих ног, и первым моим инстинктивным желанием было плотно сдвинуть колени. Я дышала громко и тяжёло, но Диана сделала вид, что не замечает этого и поцеловала мою вздрагивающую коленку, и тут же я сама вздрогнула всем телом. Никогда, никогда до этого мне ещё не было так страшно. Ладони тут же вспотели, и я судорожно сжала покрывало.
Осторожные, почти невесомые и ненавязчивые, её руки оказались у меня под юбкой, нащупали резинку чулок и запустили под неё пальцы. Диана без сомнения чувствовала мой ужас и, как всегда, с улыбкой разрядила обстановку:
- А знаешь, чем я сейчас занимаюсь, между прочим?
- Чем? – всхлипнула я.
- Совращением несовершеннолетней, - она улыбалась и стягивала с меня чулок, освобождая кожу. – Если бы твои родители узнали об этом, они затаскали бы меня по судам.
Я неуверенно улыбнулась, дышать стало легче.
- А они не узнают. Я уже решила, что не расскажу о тебе, пока мне не исполнится восемнадцать.
- Мудрое решение, - теперь Диана улыбалась так, как всегда улыбалась, если мы начинали строить долгосрочные планы. Как будто она не верила, что наши отношения продлятся так долго. Как будто ни во что больше не верила.
Я не винила её в этом. Никогда. Я просто думала, что со временем научу её верить. И, кажется, у меня всё-таки получилось.
А потом, когда с чулками было покончено, она обняла обеими руками мои колени и положила на них голову, тихонько вздохнув. Сейчас я могу сказать, что это был один из самых прекрасных и волнительных моментов моей жизни. Её губы снова коснулись моей кожи, и снова я вздрогнула. Комната плыла, а я чувствовала себя такой слабой.
Конечно, я знала, что однажды у нас это случится. Но в тот момент, когда мы были от этого в одном шаге, я испытывала лишь панический ужас. Когда она была так близко, я осознавала, что не готова, и вообще неизвестно, когда буду готова.
Нет, слишком много всего… Слишком горячие губы, слишком умелые прикосновения, слишком много…
И я начала сбивчиво болтать какую-то чушь. Когда мне было очень страшно, я всегда много болтала. И в конце концов, Диана отпустила меня, и я тут же сорвалась с места, хватая ртом воздух. Страшно.
- Мне нужно в ванную! – воскликнула я, спотыкаясь на нетвёрдых ногах.
- Конечно. Иди, - она спокойно смотрела мне вслед и снова с непонятной мне грустью улыбалась. О чём она думала тогда? Быть может, вспоминала себя?
Вернулась я ещё более смущённой, чем убежала. Диана по-прежнему сидела на полу и невидящим взглядом уставилась в противоположную стену. Я застыла на пороге в нерешительности. Наверное, я сделала что-то ужасное, думала я. Наверное, мне не надо было убегать. Наверное, она обиделась теперь.
- Иди сюда, - вздохнула она, не глядя на меня.
Я подошла.
- Ну, давай садись, - она постучала по мягкой поверхности паласа.