Я села, подобрав под себя ноги. Мы сидели какое-то время молча, а потом я прошептала, почувствовав в глазах непослушные слёзы:
- Извини.
Она осторожно обняла меня, привлекая к себе.
- Это ты извини. Я слишком спешу, не надо было мне этого всего делать, - она поцеловала меня в висок.
- Нет, что ты… Это ведь я нацепила эти дурацкие чулки! Знала ведь, что они вызовут у тебя неприятные воспоминания, и всё равно напялила! Знала ведь, что выглядят они на мне ужасно и…
Она чмокнула меня в щёку.
- Нет, не было никаких неприятных воспоминаний, не волнуйся. Ты очень красивая в них. Правда. Вот у меня и снесло крышу.
- Правда?
- Правда. Как-нибудь надень их ещё раз. Для меня.
- Угу, - я шмыгнула носом. – Хорошо.
И мы долго сидели в обнимку и шептались о всяких милых романтичных вещах, о которых шепчутся только безумно влюблённые люди. Так мы и проводили свои лучшие дни.
Да, как же мы были влюблены тогда. Как же молоды.
Как же мы были счастливы.
2
Наше первое лето пронеслось мимо как скорый поезд, и можно сказать, мы почти не заметили его. Слишком были увлечены друг другом.
В конце августа город заливали проливные дожди, и мы не вылезали из дома, занимаясь всякой ерундой. То смотрели фильмы, то готовили какую-нибудь вкуснятину, то просто валялись на диване, болтали и целовались под шум дождя.
В те дни я впервые заметила, что Диана как будто снова немного отдалилась от меня. Но я придерживалась уже выработанной однажды тактики и ни о чём не спрашивала. Ждала и ждала, а Диана всё молчала и молчала.
Я была уверена, что причина во мне, и начинала нервничать всё больше и больше, раздражаться и срываться.
Но истинная причина выяснилась совершенно случайно, уже на второй неделе такого же дождливого сентября. Был уже вечер, тусклый и серый, и дождь колотил по стёклам без остановки, а я думала только о том, как мне добираться домой по такой погоде. Мы сидели в комнате Дианы. Мысли мои текли как-то вяло и обрывками, а потом я вдруг вспомнила, что хотела спросить:
- Почему Маша сегодня не пришла в школу? Заболела что ли?
Диана немигающим взглядом смотрела в окно. Сегодня она была особенно молчаливой и какой-то тихой.
- Маша в больнице, - сказала Диана спокойным тоном.
- Что?! – обомлела я. – Что она там делает?!
- Её положили на обследование, - Диана опустила глаза, вздохнула, потёрла переносицу большим и указательным пальцами.
- Но почему?!
- Головные боли. Я не говорила тебе, но последнее время моя сестра сильно мучается ими. Она принимала обезболивающее, вставала среди ночи, и мы все сидели с ней и ждали, когда боль пройдёт. Но она не проходила. Ей не помогают таблетки, и… В общем, родители забили тревогу, поговорили с врачом и решили положить её в больницу.
Я была в шоке.
- Но почему ты не сказала мне?!
- Не знаю. Правда не знаю. Извини.
Но у меня и в мыслях не было ругать её. Слишком подавленной она казалась. Я только сейчас заметила, что под глазами её пролегли тёмные болезненные тени. Н-да, хороша я влюблённая, даже не обратила внимания, что Диана не высыпается уже которую ночь подряд. Можно представить себе, как она устала, если уже даже не в состоянии скрывать свою слабость, как она обычно это делала.
- А что врачи говорят? – спросила я, подсаживаясь поближе.
- Что, возможно, это последствия полученной травмы. После полного обследования всё станет ясно. А пока… - она вздохнула.
- Ты пойдёшь к ней?
- Не знаю. Не уверена, что она хочет меня видеть. Вчера ночью она даже не приняла стакан воды из моих рук, - плечи Дианы бессильно опустились.
Я осторожно обняла её.
- Тебе нужно отдохнуть. Не спала всю ночь?
- Ну, почти. Может, час или два поспала.
- Тогда, я пойду домой, пожалуй, а ты отдыхай.
- Нет, - она накрыла мою руку своей. – Не уходи, пожалуйста. Я не хочу оставаться одна.
Тогда я впервые услышала это от неё. Но страх уже поселился в ней. Он подобрался незаметно, и также незаметно овладевал её сознанием. Безотчётный, холодный, липкий страх. Это было время, когда ей начали сниться эти её сны. Её кошмары.
- Но уже поздно, - слабым голосом возразила я. – А ты устала…
- Можешь говорить что угодно, но я никуда не отпущу тебя в такую погоду. Там даже под зонтом промокнешь. Простудишься ещё.
- Но… но как же…
- Останешься у меня.
- Нет, так не пойдёт. Твои родители и без того расстроены, я буду мешать.
- Не будешь, - она снова вздохнула, тяжело, судорожно. – Ты просто очень нужна мне сейчас. Не уходи. Пожалуйста.
Ну, на это мне, конечно, нечего было возразить. Я позвонила маме и сообщила, что ночую у Дианы. Она немного поворчала, но возражать не стала. Диана нравилась ей. Всем нравилась.
И всё-таки я, пожалуй, осталась не только потому, что Диана попросила. Что-то было ещё. Я как будто чувствовала, что должно случиться что-то плохое. Очень плохое. И мне тоже стало страшно. И мы молчали.
В тот вечер меня уложили спать в Машиной комнате, но уснуть там я не смогла бы даже после пачки снотворного. Я просто не могла лежать в её кровати после того, как услышала это: «Не прикасайся ко мне! Ты грязная». У меня, в самом деле, появился какой-то параноидальный страх испачкать Машину постель. И я лежала в таком ужасе и оцепенении, слушая тиканье настольных часов, что когда дверь приоткрылась и ко мне заглянула Диана, я подскочила на кровати, швырнув одеяло на пол.
Диана тихонько хихикнула.
- О, как ты рада меня видеть! Я польщена.
Краснея, я опустила задравшуюся длинную футболку, которой Диана со мной любезно поделилась.
- Пойдём, - шепнула Диана. – Они спят.
Я поспешно выбралась из постели, подняла одеяло и положила на место. Неистовый ночной ветер дул в окна, и пол был ледяным. На цыпочках, словно воры, мы прокрались в комнату Дианы, закрыли дверь и нырнули под одеяло, стуча зубами.
- У тебя ноги как у лягушки, - прошептала Диана и снова захихикала.
Я смутилась и с ворчанием уткнулась носом в её голое плечо.
- Лягушонок ты мой, - сказала Диана тихо, и столько нежности было в её голосе, что на глаза мои навернулись слёзы. В последнее время я стала почему-то очень впечатлительной и часто плакала.
Диана нашла под одеялом мои холодные руки и сжала их.
- Не хочу быть лягушонком, - прошептала я.
- А кем ты хочешь быть? – она улыбалась.
- Ну, не знаю… Я не мастер на всякие романтические прозвища.
- М-м-м? Романтические, значит?
Я ещё больше засмущалась и вздохнула.
- Да всё равно уже…
Но Диана только вошла во вкус этой глупой и такой безумно милой игры.
- Тогда, может, котёнок? Зайчонок? Собачонок?
- Собачонка не хочу.
- А вот и зря. Они же такие милые, сплошная романтика. Маленькие и пушистенькие, беззащитные щеночки. Что может быть лучше?
- Не подходит мне, - упёрлась я.
- Не хочешь быть беззащитной? Ну, тогда зайчонок тебе подойдёт. Ты такая же пугливая.
- А вот и нет!
- Ладно, ладно! – Диана засмеялась. – Так и быть. Будешь ты котёнком.
- Что значит «так и быть»?! Я так не хочу!
- Капризная, - она поцеловала меня в ухо, и стало щекотно. – Капризный и своевольный котёнок. Так хочешь?
- Хочу.
А потом она нашла мои губы, и был долгий неторопливый поцелуй. И снова шёпот. И хихиканье. И разговоры о всяких глупостях. Как же мы любили их тогда.
Мы были такими несерьёзными. Мы снова забыли, что где-то в больнице лежит Маша, и возможно, это её последние дни. Эта мысль билась где-то на грани сознания, но мы были глухи и мы были слепы. Мы были влюблены.
А над нами шёл дождь.
3
На следующий день я втайне от Дианы решила съездить навестить Машу. Конечно, можно было поехать вдвоём, но я не хотела наступать снова на те же грабли. Я всё надеялась, что мы с Машей снова сможем поговорить как раньше. А потому решила, что если всё получится, я расскажу Диане. А если нет… А если нет, то не буду лишний раз расстраивать её.