Это был последний раз, когда я видела Машу в сознании.
4
Я так и не рассказала Диане о том визите в больницу. Как не рассказала и о том, что выйдя из палаты, я очень долго плакала в коридоре этажом ниже. А потом сидела в туалете и приводила себя в порядок, потому что мне сразу нужно было ехать к Диане домой. Мы договаривались сходить в уютное кафе у её дома, чтобы немного развеяться и сменить обстановку, но тогда я сильно сомневалась, что мне вообще хоть что-то способно помочь развеяться.
Однако, встретившись с Дианой, я вела себя как ни в чём не бывало, смеялась и даже болтала больше, чем обычно. Я просто дала себе слово, что она не узнает. Мне хотелось тогда подарить ей спокойный вечер.
Но мыслями я была далеко. Мыслями я была в пропитанной спиртом и болезнью палате, и в ушах у меня звучал Машин ровный спокойный голос: «Ты не знаешь, что такое любовь». Я смотрела на Диану, на её плавные движения, когда она перемешивала маленькой ложечкой кофе в чашке с цветочным узором, на её усталые плечи, на движения её губ и слабые улыбки, и всё спрашивала себя: «А люблю ли я?».
Я ведь и сама прекрасно знала, что желание любви и любовь – не одно и то же. Так что же это такое – любовь? Что это?
Я не знала этого тогда, не знаю и сейчас. Ответ на этот вселенский вопрос временами всплывает у меня в голове, когда мне бывает очень хорошо, и я нахожусь в расслабленном состоянии. Этот ответ бродит на границе моего сознания, вот-вот готовый оформиться в слова, но меня постоянно что-то отвлекает, и я снова забываю.
Вот недавно например, мы лежали с Дианой в постели при мягком рассеянном свете включенного ночника. Время уже перевалило за полночь, и я почти уснула в этом блаженном тепле и уюте, а Диана дочитывала книгу «Жизнь в розовом цвете. Однополая семья: о себе и не только». Я положила голову на её тёплое плечо и думала, что, наверное, вот сейчас, я очень люблю её. Люблю, как она читает, как держит книгу, как убирает чёлку со лба. Всё в ней люблю. И что ответ, который я искала всю свою жизнь, где-то совсем близко, где-то в её спокойном ровном дыхании, в этом безумно приятном запахе её всё ещё влажных после купания волос, где-то прямо в сердце, где тепло.
Но Диана вдруг воскликнула так громко, что у меня пропал не только ответ на вопрос, но и вообще желание спать:
- Да что ж столько проблем с этой искусственной инсеминацией?!
Я вздрогнула от испуга. Ну вот. Всегда она так!
Прищурив один глаз, я сказала с досадой:
- Слушай, закрывай уже свою книжку. Завтра дочитаешь.
В последнее время Диана как-то чересчур озаботилась проблемами воспитания детей, а в магазинах стала обращать внимание на всякие детские игрушки и не могла пройти мимо пинеток без возгласа: «В-а-а-а-а! Ты только посмотри, какие они миленькие!». Не то чтобы меня это как-то нервировало, просто немного настораживало.
Наверное, затикали её биологические часики. И ничего с этим не поделаешь.
- Нет, я ещё чуть-чуть почитаю… - сказала Диана.
- Нет, не почитаешь! – разозлилась я вдруг. – Или ты тушишь свет, или валишь в зал и там читаешь сколько влезет!
- Вредина, - заключила Диана, захлопнула книгу, потушила свет и отвернулась к стенке.
Я тоже повернулась к ней спиной. И куда, спрашивается, вся любовь подевалась?
Тогда Маша говорила, что со временем я всё пойму. Но, по-моему, я так ничего и не поняла. Мы с Дианой вместе слишком долго, чтобы нас связывал только секс, как Маша думала. Не знаю, может это какое-то родство душ, я не очень разбираюсь в этих вещах. Может, это что-то, даже большее, чем только одна любовь.
Маша говорила, что я не знаю, что такое любовь. Ладно, пусть так. Быть может, она и права. Быть может, я так никогда и не смогу дать внятного ответа на этот вопрос. Меня волнует другое. А сама Маша знала? А если она знала, то почему мы, проведя вместе девять лет, до сих пор не знаем? Почему я продолжаю задавать себе один и тот же вопрос, который так и остался без ответа, что девять лет назад, когда мы сидели в кафе и ели круассаны с карамелью, что сейчас? Я до сих пор не знаю.
Утром, провожая Диану на работу, я спросила вдруг, сама не зная, как у меня вылетели эти слова:
- Что такое любовь?
Диана посмотрела на меня как на психа и даже отложила в сторону помаду с вопросом:
- Ты здорова?
Я обиделась и провела весь день в расстроенных чувствах, снова ощутив себя пятнадцатилетней, ничего в этой жизни не понимающей. Мы с Дианой редко говорили о любви. Ей не нравилась эта тема, а я начинала смущаться. И теперь я иногда думаю: «Неужели всё это зря? Неужели она была права?».
Вечером, когда Диана вернулась с работы, я сидела на табуретке за кухонным столом и листала телефонный справочник. Я слышала, как она раздевается, но не хотела идти встречать её, а когда Диана бросила пиджак на спинку стула, я с раздражением подумала, что снова мне придётся вешать его в шкаф.
Но она вдруг подошла ко мне сзади и обняла за плечи. Так неожиданно, так порывисто, так крепко, что мне вдруг стало нечем дышать.
- Вот, - прошептала она. – Ответ на твой вопрос. Вот, что это такое.
И я шмыгнула носом, потому что на глаза вдруг навернулись слёзы, а Диана поцеловала меня в щеку. И я счастливо улыбалась сквозь эти слёзы. Теперь я точно знала. Да, вот она, любовь. Я знаю, что это такое.
И я накрыла её руку своей ладонью и крепко сжала её холодные с улицы пальцы.
Пожалуй, любовь, как и человек, тоже подобна кристаллу. Даже спустя девять лет я продолжаю открывать всё новые и новые её грани.
========== Глава 13. Птицы ==========
1
Как-то раз отец сказал, что я выбрала тернистый путь. Тогда я придала его словам ровно столько значения, сколько придают значения подростки напутствиям родителей. Тернистый мой путь или какой, мне было, в общем-то, всё равно, потому что я наконец-то, быть может, впервые в жизни сделала свой собственный выбор. А потому, даже если он тернистый, он всё равно мой.
Конечно, отец был прав. Я и тогда своим ещё детским умом понимала это, но осознавать, пожалуй, не осознавала. Я могла бы прожить свою жизнь значительно легче. Могла бы избежать многих неприятных моментов. Но я никогда не думала об этом, не пыталась избежать и найти лёгкий путь. Я просто принимала всё как есть и справлялась с этим. Мы справлялись. Вместе с Дианой.
Тем более что в сравнении с тем, что мы пережили той осенью, все последующие проблемы казались незначительными шалостями заскучавшей Судьбы. Я всегда говорила, что раз мы выстояли тогда, то справимся и теперь.
Пожалуй, единственным светлым пятном того времени было моё шестнадцатилетие. Простой и тёплый день, когда Диана смогла развеяться и по-настоящему отвлечься. Я позвала на праздник только её, потому что с Леной мои более чем прохладные отношения окончательно развалились после того, как Маша перестала связывать нас. Лена рассталась со своим парнем и связалась с дурной компанией якобы, чтобы отомстить ему. Во все эти подробности я не вникала, они казались мне грязными и пошлыми, как кричащие заголовки жёлтых газет. И так получилось, что Лена незаметно и мягко растворилась где-то в прошлом, совершенно безболезненно исчезла из моей жизни, не оставив после себя ничего.
Я помню, как долго Диана смущалась этому моему приглашению на семейный праздник. Наверное, она всё-таки чувствовала за собой какую-то вину перед моими родителями. Она не любила лгать, но делать это ей приходилось частенько.
В конце концов, Диана «уломалась», но «только на часик-два». В итоге часик-два растянулся на целый день, а ближе к вечеру мы пошли гулять. Мама испекла нам шоколадный торт и даже немного поболтала с Дианой о рецепте его приготовления, давая ценные советы. Мне нравилось смотреть, как Диана общается с моими родителями, мне нравилось, что они друг другу нравятся. Конечно, где-то билось неприятное и горькое предчувствие скандала, который неминуемо разразится, когда родители узнают подоплёку наших «дружеских отношений». Но это предчувствие растворялось в атмосфере абсолютного домашнего уюта и звона бокалов. Да, в тот день родители официально разрешили мне выпить белого вина, сказав, что я стала совсем большой девочкой. При этих словах Диана многозначительно подмигнула мне, отчего мне сразу стало жарко, а краска прилила к лицу.