Иногда я думаю, что когда-нибудь они, возможно, приснятся и мне. И тогда я спрашиваю себя: «А что же остаётся после смерти человека? Что оставляет он после себя?». И что оставим мы с Дианой, когда умрём?
После Машиной смерти у нас остались фотографии. Много фотографий, где мы все вместе, и где Маша одна, и где она то ли улыбается, то ли щурится от солнца. У нас остались её книги, её вещи, которые Машина мама сама сложила в коробки со страшным криком, что никого к ним не подпустит. У нас осталась наша память и наши сны. И наша боль, огромная неизбывная боль, и все наши так и не высказанные слова, которые приходят по ночам и червем точат наше сердце, когда мы вдруг случайно вспоминаем забытое, оказавшись в больнице или увидев проезжающую мимо машину скорой помощи.
Вот и всё. Это всё. Больше у нас ничего нет.
========== Глава 14. Память ==========
1
Иногда я думаю, что, наверное, у всех нас было своё дерево. Под кроной которого мы сидели когда-то и говорили о важных вещах или о не менее важных глупостях.
И на днях, сидя в аудитории и дожидаясь, когда вернутся с перерыва мои студенты, я смотрела в окно на желтеющие листья тополей, чьи ветви почти касались оконных стёкол. И я вспоминала то, своё дерево. Оно осталось где-то в прошлом вместе с душной весной моего восьмого класса.
Дерево росло в школьном дворе, и когда уроки проходили в восточном крыле, мы точно также могли видеть его из своих окон. И на большой перемене или после занятий мы часто отдыхали в тени этого дерева вместе с Машей и Леной. Нас было трое, и у нас не было никаких забот, кроме домашних заданий или мальчиков из параллельного класса. Ну, по крайней мере, у нас с Леной точно. А что заботило Машу, мы не знали или, скорее всего, не хотели знать. Просто люди не всегда готовы проникнуть во внутренний мир другого человека.
Тогда мы лишь обсуждали прошедший день, учительницу алгебры, которая несправедливо отнеслась к Маше, новые туфли Лены и планы на летние каникулы. Иногда мы смеялись, иногда делались серьёзными и просто молча смотрели на плывущие по ясному небу облака. И, конечно, тогда мы даже не задумывались о том, кто из нас уйдёт первым.
Но проходит лето, и наступает осень, и опадают листья, и люди, которые были вчера так близко и сидели с тобой плечом к плечу, сегодня уходят. Кто-то раньше, кто-то позже. А под тем деревом сидят сейчас другие дети, другие судьбы, и, быть может, они тоже думают о своём будущем, как и мы когда-то.
Кто-то ушёл навсегда, как Маша, кто-то остался, но просто исчез из моей жизни, как Лена, и, возможно, единственное, что объединяло нас – это тёплый весенний день в тени огромного дерева. Просто разные дороги.
Недавно мы с Дианой забрели в тот район, где была моя школа. И я снова увидела это дерево. Но сначала я даже не узнала его. Почему-то оно уже не казалось мне таким огромным, как раньше.
Когда перемена закончилась, и вернулись студенты, я очень обрадовалась, отвернулась от окна и снова начала говорить о своей любимой физике и писать на доске формулы, радуясь даже скучающим физиономиям студентов. Всё это помогало мне забывать. И часто я радовалась, что преподаю в университете, а не в школах, как многие мои однокурсники. Здесь просто было меньше напоминаний о том времени.
А когда до конца пары оставалось около десяти минут, в аудиторию постучали три раза, и в двери показалось улыбающееся лицо Дианы. Я смутилась и пошла к ней, а мои скучающие слушатели оживились и зашептались.
- Привет! – Диана уже стояла на пороге и с любопытством поглядывала на студентов.
- Ты чего? – спросила я шёпотом.
- Чего-чего, встретить тебя пришла! Раз уж такое несчастье, и ты работаешь в субботу, я решила не сидеть дома, задрав ноги, а прийти за тобой, - она улыбалась вызывающей и заманивающей улыбкой. И я подумала, как же это здорово, что она пришла. Именно сегодня, именно сейчас. Как здорово.
- Ещё десять минут! – шикнула я.
- Всего лишь десять минут. Отпускай их и пошли, - Диана помахала студентам. – Привет, дети! Вы не против, если я украду вашу учительницу?
По аудитории прокатился довольный хохот. «Дети», которые в большинстве своём были здоровенными бугаями, очень любили Диану, которая частенько наведывалась за мной, если только у неё появлялось свободное время. Её знали и пропускали даже самые вредные охранники, не устояв перед её обаянием. И, чёрт возьми, иногда это жутко злило меня.
- Не против! – заорали студенты с улыбками до ушей.
- Ну, тогда я вас отпускаю! – торжественно объявила Диана, и студенты снова засмеялись, начав собирать вещи.
Мне оставалось только вздохнуть.
- Подожди меня внизу, - сказала я. – Я буду через минутку.
- Хорошо, - Диана подмигнула мне и исчезла.
Спускаясь в холл, я улыбалась. Диана о чём-то болтала со старенькой вахтёршей Галиной Евгеньевной. А я вдруг подумала: «А что было бы, если бы все они знали, что мы живём вместе не как подруги?». Шептались бы? Смеялись? Осуждали за спиной или просто отвернулись от нас?
Иногда я боюсь. И часто раздражаюсь, если Диана за мной приходит. И часто ненавижу себя за это.
Мы вышли на улицу, и я с наслаждением вдохнула вечерний холодный воздух. В голове вдруг стало совсем пусто, и я подумала, что устала.
- Если ты будешь всё время отпускать моих студентов, они перестанут уважать меня, - сказала я, когда мы спустились с крыльца и свернули к воротам.
Ветер подул в лицо, и на секунду я закрыла глаза.
- Да брось. Они тебя любят. Ты молодая и красивая, - отозвалась Диана беззаботным тоном. Я давно не слышала её такой.
- Неправда. Я зануда, - сказала я.
- Что есть, то есть!
Диана ухмыльнулась, и я пихнула её локтем.
- Прогуляемся? – предложила она вдруг. – Мы давно не гуляли.
И не знаю, почему, но это нехитрое предложение очень обрадовало меня.
- Давай, - согласилась я. – Только не долго, а то у меня ноги устали от каблуков.
Диана покосилась на мои ноги и вздохнула.
- Если честно, я не очень люблю, когда ты на каблуках.
- Почему же? – удивилась я.
- Потому что ты меня выше, - ответила она, смутившись.
- А ты надень старые сапоги на каблуках и тоже будешь выше.
- Нет. Не хочу.
Я подумала, что за то время, пока мы с Дианой были вместе, она прошла заметную трансформацию. Разумеется, не сколько внешне, сколько внутренне. Первый год она по инерции жила по программе, заложенной Викой, но после Машиной смерти что-то в этой программе дало трещину.
Всякий человек ищет себя на протяжении жизни. И Диана тоже начала искать. Не знаю, насколько у неё это получилось, но, по крайней мере, она задумалась над тем, чего хочет на самом деле.
Мы выясняли всё это вместе. И я тоже была первооткрывателем. И мы много чего открыли, включая и то, например, что Диана не любит носить сапоги и туфли на каблуках.
- Фотку? – спросила Диана, когда мы дошли до набережной и остановились на мосту.
Я смотрела вниз на чёрную воду, по поверхности которой изредка пробегала мелкая рябь.
- Вместе? – спросила я.
- Давай сначала я тебя, а потом вместе.
И мне было холодно, ветер трепал волосы, а подошвы противно ныли, но я всё равно улыбалась, когда Диана присела на корточки, чтобы сфотографировать меня. И Диана тоже улыбалась, прищурив один глаз. И мне вдруг стало спокойно и светло.
А потом мы попросили проходящую мимо пару снять нас вместе. И получилась очень хорошая фотография, которую мы решили повесить дома в рамочке.
Да. Это наше настоящее. Но ведь однажды и эти фотографии, которые мы сейчас делаем на прогулке, на мосту, под деревом в парке, тоже станут памятью. Просто памятью. И возможно, когда-нибудь я буду вспоминать и это время тоже. И буду говорить, что была тогда счастлива.
Разные судьбы, одна дорога.
И когда мы уже подходили к дому, я вдруг схватила Диану за руку и остановила. Она удивлённо вскинула брови.