Я подняла голову к небу и подумала вдруг, что есть где-то Бог, который предоставляет человеку право выбора. И я подумала, что это хорошо и это правильно. Что так всё и должно быть.
Я просто почувствовала себя взрослее.
В её палате пахло моими розами. Нежный и лёгкий, едва уловимый аромат.
Два букета стояли на прикроватной тумбочке, а один, уже начавший вянуть, – на полу.
Диана снова сидела со своей толстой книгой (и, похоже, так нисколько и не продвинулась в прочтении), и мне показалось, что сегодня она выглядит лучше. Как будто она тоже отчего-то успокоилась.
Она увидела меня, и на щеках её проступил розоватый румянец какого-то виноватого смущения.
- Привет, - сказала я, подходя ближе и останавливаясь перед её кроватью.
- Привет, - сказала Диана и закрыла книгу, загнув уголок страницы. Позднее я ещё много раз буду ругать её за эту дурацкую привычку.
- Как ты тут?
- Лучше. Немного, - она быстро подняла на меня взгляд, тут же опустила и добавила: - Спасибо. Розы очень красивые.
Я присела на край кровати, и кажется, Диана не была против.
- Рада, что понравились, - сказала я, не сводя с неё глаз.
- Извини, - Диана вздохнула. – За то, что накричала тогда на тебя, за то, что не отвечала на звонки. Сейчас меня регулярно кормят таблетками, и я уже не такая буйная, - она усмехнулась, и столько скрытой боли было в этой усмешке, что я вдруг сразу всё поняла.
Просто, как вспышка. Я поняла её.
- Здесь нет твоей вины, - сказала я.
- Что? – Диана снова подняла на меня свой испуганный взгляд.
- Здесь нет твоей вины, - повторила я твёрдо, точно так же, как когда-то мне говорила Диана. – Ты ни в чём не виновата. Ты не виновата в Машиной смерти.
- Что ты… - Диана хотела перебить меня, но голос её ослабел и дрогнул. Она смотрела на меня, широко раскрыв глаза, и в глазах этих была адова бездна вины и греха, на который Диана себя сознательно обрекала.
- Ты не сделала ничего плохого, - продолжала я. – Мы не сделали ничего плохого. Мы ни в чём не согрешили.
- Но мы же… - Диана снова сделала слабую попытку возразить, но я не позволила ей.
Я коснулась её руки, сжала её.
- Я люблю тебя, разве это грех? – прошептала я.
- Но мы же… Пока моя сестра умирала, мы…
- Это нормально. Ничего плохого в этом нет. Мы ведь просто любили, - говорила я. Никогда бы не могла подумать, что однажды мне придётся убеждать Диану в этом. Как же глубоко вросло это в неё. Как тяжело.
- Нет… это было неправильно, - Диана вдруг всхлипнула, вздрогнула всем телом. – Маша говорила, что это страшный грех… Говорила, что Бог никогда не простит меня. Она никогда не простит меня…
И она заплакала. Снова рвала мне сердце.
- Иди сюда… Иди сюда, милая, - я привлекла её к себе, крепко обнимая.
Диана вцепилась в меня и плакала навзрыд, а я думала, что прямо сейчас и здесь уж точно умру. Что больше не выдержать мне этого.
Но я выдержала.
- Ты ни в чём не виновата, милая, - шептала я. – Бог не наказывает тебя. Бог вообще не наказывает. Он любит. И Маша тебя любила… Она очень любила тебя, просто никогда не показывала этого. Она никому не показывала себя настоящую, но она любила тебя больше всех на свете, я это точно знаю…
- Правда? – она судорожно вдохнула, подавляя тяжёлое рыдание.
- Конечно правда.
- И я правда ни в чём не виновата?
- Правда. Ты ни в чём не виновата. Да ты и сама это знаешь. Сердцем ты знаешь.
- Аня… Я правда люблю тебя…
- Я знаю. Знаю. И я люблю. И ничего плохого в этом нет.
- Да… Да, я знаю… Всегда знала, что нет. Но… Но как же хорошо, что ты мне сказала это.
- И ты веришь мне?
- Верю. И всегда верила.
- И ты веришь даже, что я никогда не брошу тебя? Никогда не предам?
- Теперь верю… Теперь точно, - она всхлипнула, успокаиваясь.
- Всё ясно. Значит, тебе просто надо дарить больше цветов.
Она усмехнулась, и я тоже заулыбалась, впервые за долгое время.
- Они замечательные. Спасибо, милая. Твои розы меня спасали всё это время.
- Я рада, - прошептала я, и тоненькая слезинка вдруг скатилась по моей щеке и исчезла где-то в волосах Дианы. – Но теперь пришла я, и буду сама тебя спасать. И если потребуется, я залезу даже в твои сны и разгоню всех монстров, что пугают тебя.
И Диана смеялась, продолжая плакать. И я смеялась и тоже плакала. И, наверное, мы были немного похожи на сумасшедших в тот момент.
Но в тот момент наши миры, наконец, пересеклись и сплелись воедино.
Я просто чувствовала её.
А через пару дней Диану выписали из больницы.
========== Глава 15. Черное ==========
1
Я по-прежнему люблю наблюдать. Это то, что осталось со мной. Это то, что было со мной с самого начала. Я люблю людей, люблю их совершенную красоту, люблю их такими, какими они были созданы. Люблю и мужчин, и женщин. Но в силу кое-каких причин, женщин всё-таки больше.
И думаю, что это хорошо. Любовь к людям не угасла, не увяла во мне. Её невозможно отнять и подарить. Она просто всегда была со мной.
Иногда Аня подтрунивает надо мной, что вроде я могу обольстить любого в своих корыстных целях, а именно – сфотографировать. И, конечно, я говорю, что это не правда и притворяюсь обиженной, но в каком-то смысле она права. Я люблю людей, но не пытаюсь заполучить какую-то их часть на плёнку. Я просто хочу оставить память.
И все стены нашего зала завешаны моими работами. Какие-то из них часто меняются, какие-то – висят уже много лет. Фотографии приходят и уходят точно так же, как и люди. Здесь есть фотографии моих друзей, больше новых, чем старых. Из «старичков» остался только Максим, и это не удивительно, ведь он у меня монолитная скала. Все институтские подружки схлынули, а он остался и висит теперь над диваном вместе со своей хорошенькой женой Катюшей.
Максим познакомился с ней на четвёртом курсе, а в конце пятого они уже поженились. Признаюсь, сначала я даже немного ревновала, ведь раньше всё его внимание было обращено только на меня. Я боялась, что он тоже исчезнет, а потому вела себя немного эгоистично, и сейчас мне очень стыдно за это.
Но и Максим тоже хорош. Он долго отказывался знакомить меня со своей невестой, объясняя это примерно так: «Вот ещё! Я познакомлю, а ты у меня её уведёшь!». Сейчас я смеюсь, вспоминая то время и наши бесконечные шуточные перепалки, и мы часто видимся с Максимом и Катей. Я люблю смотреть на эту их совместную фотографию, где они вечно будут улыбаться и вечно будут счастливы. Они оба такие хорошие и так любят друг друга, а заодно и нас с Аней, что у меня на душе становится теплее лишь при одном воспоминании о них. А потому они на моей стене надолго. И я счастлива.
А не так давно на противоположной стене появилась фотография Оли и Наташи. Наверное, невозможно быть лесбиянками и не общаться с себе подобными. И эти молодые девочки очень быстро стали нашими подругами. Им обеим всего по двадцать, они влюблены, веселы и заразительны в этом безудержном веселье. Жить вместе они только начали, но в будущее смотрят с оптимизмом, и это хорошо. Оптимизм им понадобится.
Мы с Аней любим их и надеемся, что эта фотография повисит у нас подольше. Мне не хочется, чтобы они исчезли из нашей жизни. Мне хочется задержать, в который раз попытаться остановить мгновение. Потому что, по каким-то причинам, из нашей жизни уходит куда больше людей, чем остаётся.
Аня говорит, что так и должно быть, что это нормально. Но меня это всё равно пугает.
А несколько дней назад, когда я за чашкой кофе пересчитывала всех ушедших и оставшихся, мои ленивые мысли прервала Аня, вернувшаяся из магазина.
- Иди сюда скорей! – крикнула она ещё с порога.