- Вот как… - я тоже вздохнула, удивлённая этой историей. Стало вдруг грустно и тяжело. – Ты, наверное, и про Аню догадывался?
- Да… - он с усталым видом прикрыл на секунду глаза. – Вы вдруг так неожиданно, быстро и близко сдружились. И если раньше ты всё время проводила с той женщиной, с Викой, то теперь только с Аней. И даже твой Максим на роль потенциального парня для тебя тоже как-то не тянул.
- Что есть, то есть, - я вдруг смутилась. – И… что ты теперь думаешь обо мне?
- Что я думаю? Не знаю… Но всё-таки, когда я только догадывался об этом, мне было легче. Потому что всегда была надежда, что я могу ошибаться.
И снова я почувствовала себя виноватой. Виноватой за то, какая я есть. Я поняла вдруг, что причинила ему сильную боль, и на сердце тёмной склизкой массой расползалось чувство отвращения к себе самой. Как будто вернулась Маша и снова унизила меня до слёз и глухой ненависти к себе.
- Извини, - сказала я.
- Нет, - он покачал головой. – Ты правильно сделала, что рассказала.
И я смотрела на него и думала, как сильно он постарел.
Бабушка часто говорила, что нельзя прожить жизнь так, чтобы всем угодить. В те дни я часто вспоминала её слова, но легче почему-то не становилось. Для близких людей нам всегда хочется быть лучше, чем мы есть на самом деле.
В тот же вечер мама выгнала меня из дома. Она всегда быстро вспыхивала и быстро остывала, а потом не раз жалела, что я ушла. Отец просил подождать хотя бы до утра, но я и сама не хотела там больше оставаться. Как будто подошёл к концу очередной этап моей жизни.
Второпях я бросила в сумку самые необходимые вещи, в число которых входила и фотография Ани с белым котёнком на плече. Именно тогда я и разбила рамочку. За всем остальным я решила приехать утром, когда родители будут на работе. Отец вызывался даже подвезти меня, но я сказала, что не стоит. Его участие причиняло мне куда большую боль, чем мамины крики и обидные слова. Тогда мне было просто стыдно смотреть ему в глаза.
Я помню, как страшно мне было ночевать первую ночь в пустой бабушкиной квартире, но я не стала звать Аню.
Мне казалось, что я вполне заслуживаю того, чтобы остаться наедине со всеми своими страхами, призраками умерших и просто ушедших навсегда.
В ту ночь мне снова снилась Маша.
3
Мы с Аней долго шли к тому, что сейчас имеем. Мы часто мечтали о будущем, о том, какими будем через десять лет или в старости. Но на самом деле мы понятия не имели, как будем жить. Для нас совместная жизнь всегда была чем-то из разряда «когда-нибудь это случится, а сейчас просто надо потерпеть». И те три года тайной любви, которые я называла «хочу тебя всегда и везде», дались нам нелегко.
Но настал момент, когда «когда-нибудь» превратилось в «сейчас». А случилось это примерно через пару недель после того, как я окончательно переселилась в бабушкину квартиру, перевезла все свои вещи и обустроила всё так, что комнаты стали более-менее похожи на жилое помещение. Квартире не помешал бы ремонт, и я думала, что обязательно займусь и им, как только дойдут руки, и как только обзаведусь постоянной работой, а не заработками от случая к случаю.
Тот вечер мы с Аней провели очень весело, устроив себе настоящее свидание. Мы сходили в кино на добрый комедийный фильм, а потом в кафе, где помимо кофе выпили по коктейлю. Мы беспрерывно обсуждали что-то весёлое и смеялись. Мы просто очень соскучились друг по другу после напряжённой недели. И нас пьянила одна только мысль, что завтра долгожданное воскресенье, что Аня остаётся у меня, и вся ночь в нашем распоряжении.
А когда мы уже подходили к моему подъезду, к нам привязались явно подвыпившие парни с пошлыми и откровенно жалкими попытками завлечь нас с собой. Пока я лениво размышляла, куда и как их послать, Аня заявила:
- Мы лесбиянки! Так что идите лесом!
Парни явно не ожидали такого услышать, и после мы долго хохотали над их вытянувшимися физиономиями. А пока они не успели придумать достойный ответ, Аня схватила меня за руку и утянула в подъезд.
Если честно, и я сама немного удивилась Аниной реакции и тому, как быстро мы оказались в тёмном подъезде, потому что перед глазами у меня всё ещё плыло после коктейля, словно в замедленной съёмке.
Я слышала Анино прерывистое дыхание в темноте, а потом она вдруг засмеялась. Так заразительно и звонко, как умела только она.
И я засмеялась тоже, и мы хохотали до боли в животе, цепляясь друг за друга, чтобы не свалиться, и никак не могли остановиться, потому что как только затихала Аня, меня пробирал новый приступ смеха и наоборот.
- Ох… ты видела их лица? – хохотала я.
- О да!
- Мы лесбиянки! Ну надо же…
- Лесбиянки… Вот неожиданность…
И так продолжалось ещё долго. У меня из глаз полились слёзы, а Аня говорила, что сейчас описается, и я хохотала ещё сильней. В конце концов, испугавшись, что кто-нибудь из соседей выглянет проверить, что за идиоты ржут на весь подъезд, мы поспешили подняться на свой седьмой этаж, успокоившись немного по дороге.
А потом я долго не могла попасть ключом в замочную скважину – у меня почему-то ослабли руки, а голова приятно кружилась.
- Быстрее! – шептала Аня. – Я хочу в туалет!
Я хихикала и начинала нарочно медлить.
- Садистка! – она пихала меня локтем в бок.
- О, да! Я такая! – я изображала маньячный смех.
И как же было хорошо.
А после того, как Аня наконец-то дорвалась до туалета, мы продолжили свою безрассудную пьянку с бутылкой мартини и сока. Сейчас мы уже почти не пьём, и мне даже немного стыдно вспоминать, что мы вытворяли друг с другом под действием алкоголя, на что Аня со смехом отвечает: «Стареешь!».
Я помню, что тогда мы обсуждали свой «первый раз». Раньше мы никогда не говорили об этом, потому что то время было тяжело вспоминать, и потому что мы ещё сильно смущались (да-да, и я тоже). Но в тот вечер мы как будто вдруг решили обсудить всё самое неприличное, окончательно смирившись с тем, что всё-таки мы извращенки.
Аня заглянула в свой стремительно пустеющий бокал, а я любовалась её красивым лицом и тонкой шеей, кожа которой казалась фарфоровой в полутьме комнаты.
- Я вдруг подумала… - сказала она. – Как всё-таки хорошо, что наш первый раз случился в трезвом состоянии.
- Ты думаешь? Если бы ты хоть немного выпила, могла бы чуть-чуть расслабиться. А то тяжело мне пришлось…
- Сама виновата! Ты мне даже времени подготовиться не дала!
- Да… - что-то холодное кольнуло меня в области сердца. – Извини. Я правда виновата.
- Эй, ты чего? – Аня подсела ближе. – Я же не всерьёз. Я ведь… хочу сказать, что наоборот рада, что у нас всё так было.
- Правда? – по привычке переспросила я. И не то чтобы я не верила ей, просто меня постоянно мучили мысли вроде: «Всё могло бы быть лучше, если бы я сделала то-то и не сделала это».
- Правда, - она нашла мою руку и сжала её. – И хоть я чуть от страха не умерла, но мне этого никогда не забыть. И это здорово.
Я улыбнулась, поставила свой бокал в сторону и наклонилась к Ане.
- Тогда хочешь, я устрою тебе ещё один незабываемый раз?
Её щеки вспыхнули, а глаза заблестели, и мне захотелось её всю, сейчас, здесь, навсегда. Моя.
А после долгих часов любви, когда мы обе окончательно выбились из сил, мы лежали на тесном старом диване и смотрели друг на друга. Слабой рукой я коснулась её горячей кожи, провела кончиками пальцев по щеке, спустилась на шею. И Аня сделала то же самое, убирая попутно пряди волос с моего лица. Она всегда говорила, что очень любит мои волосы, и только из-за этого я до сих пор не подстриглась коротко, как всегда хотела.
- Аня…
- Да?
Я запустила пальцы в её волосы, задержала их там, набираясь смелости, и сказала:
- Переезжай ко мне.