Её глаза широко раскрылись, а пальцы замерли на моём плече. Я ждала её ответа, как ждут пощёчину, а она всё молчала и молчала.
А мне хотелось зажмуриться и умереть. Да, пусть Аня никогда и не обещала мне вечной любви, но она хотя бы сказала, что не бросит. И я верила.
- Ты уверена? – спросила она взволнованным шёпотом.
- Должно быть уверена, раз предлагаю, - я вымученно улыбнулась.
- Но… ты действительно хочешь? Ведь это всё-таки серьёзный шаг. Уверена, что не выгонишь меня через неделю?
- Уверена, - сердце вдруг забилось чаще. – Ты только соглашайся, и я стану для тебя кем угодно. Я на всё готова.
- А вот этого не надо, - она улыбнулась. – Будь собой, мне этого достаточно. И если я вдруг начну забывать закрыть тюбик с зубной пастой или не помою посуду, можешь смело выбрасывать мои вещи с балкона.
Я засмеялась и почувствовала неожиданные слёзы, застилающие глаза и готовые вот-вот упасть на подушку.
- Значит, ты согласна? – спросила я.
- Шутишь? Как я могу отказаться? – Аня улыбнулась и смахнула мои слёзы кончиками пальцев, а я поймала её руку и начала быстро целовать её тонкие пальцы, ладонь, запястье – всё, что находили губы.
Аня вздохнула, коротко и судорожно, и на ресницах её тоже заблестели крошечные слезинки.
- И можно будет больше не прятаться, не убегать, - шептала она.
- И не бояться, что родители вдруг вернутся, - добавила я с улыбкой.
- Да… И засыпать вместе…
- И просыпаться.
- И даже завтракать…
- И обедать, и ужинать.
- И держать зубные щетки в одном стаканчике…
-И даже вместе сидеть в ванной.
Аня рассмеялась, вытирая слёзы:
- Боже, да мы через месяц видеть друг друга не сможем!
- Ну… ты сама сказала, что я могу выгнать тебя в любой момент…
Аня влепила мне шуточный подзатыльник, а я её поцеловала. И мне не верилось, что всё это происходит с нами на самом деле, я всё боялась проснуться в своей холодной по утрам комнате с мыслью, что никого у меня больше нет, что все, кого я любила, умерли, ушли, просто исчезли.
Но вместо этого я день ото дня просыпалась в счастливом мире, где была весна и была Аня, которая улыбалась. Где был вкусный кофе по утрам, и Анины кофточки, которые она вешала сушить на прищепках в ванной. Такое простое выстраданное счастье.
- Только наше с тобой, - шепчу я ей на ухо, когда она засыпает.
И Аня улыбается во сне и тянет ко мне руки, находит и обнимает. Такая близкая, тёплая.
И я глухо плачу, беззвучно хватая воздух, чтобы не разбудить её.
4
Иногда бывает так, что люди, которых мы считали навсегда исчезнувшими из нашей жизни, вдруг снова появляются. И тогда нам кажется, что время повернулось вспять. И это страшно.
Примерно через год после того, как мы с Аней начали жить вместе, я снова встретила Вику. Был холодный пасмурный день, наполненный тоской и безысходностью поздней осени, и я выбралась прогуляться до ближайшего магазина и аптеки – Аня приболела, и нужно было купить ей капли для носа и апельсинов, которые она уже третий день у меня выпрашивала.
Я как раз выходила из аптеки, с пакетом апельсинов в одной руке и коробочкой с «Назолом» - в другой, когда увидела её. Я не сразу узнала её. Просто как будто что-то отдалённо знакомое, как дежа-вю, на чём я невольно задержала взгляд.
Наши взгляды встретились, и мне показалось в тот момент, что я смотрю в глаза себе самой, как если бы я встретила вдруг себя двадцатилетнюю. В её глазах – бесконечное отражение преломляющихся образов меня прошлой.
- Ди… - выдохнула она, и сердце моё вздрогнуло, словно сухой лист на ветру, и упало.
Вика нисколько не изменилась, и все эти милые и когда-то любимые черты создавали иллюзию встречи с призраком. А потом я опустила взгляд и увидела, что Вика держит за руку девочку лет трёх в смешной розовой шапочке с ушками. Девочка с любопытством смотрела на меня, а я в каком-то ужасе и смятении находила в её маленьком и гладком детском личике Викины черты.
Всё это пронеслось в голове за какую-нибудь долю секунды.
- Твоя дочка? – зачем-то спросила я, хотя и так это знала.
- Да. Маришка, - ответила Вика как-то рассеянно.
Я смотрела, как маленькая девочка сжимает своей крохотной ручонкой в пушистой полосатой перчатке Викины пальцы, и не могла поверить.
«Вот этого ребёнка родила Вика», - думала я как-то отстранённо и не верила. Это ребёнок Вики. Она родила. И я подумала, что боюсь этой девочки и любопытного взгляда её светлых глаз. Мне не хотелось, чтобы она смотрела на меня.
- Как ты? – спросила Вика, и голос её показался мне взволнованным, а её рука в чёрной кожаной перчатке быстрым нервным движением смахнула пряди волос, запавших на лицо. – Как вообще живёшь?
- Живу, - сказала я.
- Я слышала про твою сестру. Мне очень жаль.
- Да. А ещё бабушка умерла.
- Как?! Не может быть! – Вика вздохнула, и, кажется, искренне огорчилась. – И давно?
- Полтора года назад. Инсульт.
- Соболезную.
- Угу. Спасибо, - я вдруг улыбнулась. – Да что это мы о грустном? Всё-таки четыре года не виделись! Расскажи, как живёшь.
- Тоже живу, - она улыбнулась, и улыбка вышла усталой.
И только теперь я заметила, что всё-таки она изменилась. Нет, её прекрасная внешность осталась прежней, но что-то в ней самой как будто угасло. Какой-то огонёк, маленький, вёселый и смешливый, живой огонёк, за который я когда-то её полюбила.
- Отец болен, - сказала она. – Поэтому я приехала.
- Серьёзно?
- Да. У него рак. Мы поживём здесь, пока… Ну, пока…
- А сама-то ты как? – перебила я, не желая продолжать расстраивающую её тему болезни.
- Потихоньку.
«Потихоньку», - эхом отозвалось у меня в голове, и я подумала: «И это говорит Вика?». Вика говорит «потихоньку» и опускает глаза? Наверное, мир слетел со своей оси, а я не заметила.
- Как с мужем? Нормально? – спросила я.
- Да… - сказала она совсем тихо.
- Не обижает тебя? – прошептала я.
Она улыбнулась горькой холодной улыбкой, похожей на полуусмешку.
- Ты же знаешь, я не позволю себя обидеть.
И что-то сразу промелькнуло в её бледном лице, в поджатых ярких губах, в бархатном голосе от прежней Вики, но оно исчезло так же быстро, и, кажется, бесследно.
- Да, - я вздохнула. – Ты не позволишь.
- А как у тебя? – спросила она, обратив на меня пристальный взгляд, и тут же снова отвернулась почему-то. – Есть кто-нибудь?
- Есть, - ответила я.
- Любишь?
- Люблю.
- И… она тоже любит тебя?
- Да. Она любит.
- Значит… ты счастлива?
- Счастлива.
- Это хорошо. Я рада.
- Угу, - снова сказала я.
И я не стала спрашивать у неё, счастлива ли она. Потому что не нужно было это. Потому что я и так видела, что несчастлива. Видела, что она жалеет. И стало вдруг очень больно.
- А ты изменилась, - сказала Вика.
- Правда? Неужели так заметно? – я в шутку потрогала своё лицо.
Она улыбнулась
- Ты… - она вдруг запнулась и с явным усилием продолжила. – Ты снова стала такой, как когда мы только встретились. Стала свободной.
В горле вдруг образовался колючий комок. Я молчала.
- И я правда очень рада, - надрывно улыбалась она. – Что наконец-то нашёлся человек, который не делает тебе больно. Она ведь хорошая?
- Очень. Она замечательная девушка.
- Хорошо. Хорошо… - повторила Вика.
А я думала, что совсем не это она хочет сказать.
- Ну… ладно. Мы пойдём, наверное, - вздохнула Вика, сжимая ручонку своей дочери.
- Да. Мне тоже пора, - сказала я.
- Может, ещё встретимся как-нибудь.
- Да. Может быть.
- Ну, пока.
- Пока.
И я смотрела, как её тонкая фигурка скрылась за дверью аптеки, и я хотела закричать: «Постой! Мне так много нужно тебе рассказать! Подожди…».
Подул холодный ветер, и я поняла вдруг, как сильно замёрзла, а пальцы, держащие пакет с апельсинами, окоченели и не разгибались.
И я пошла домой. И дома было тихо. Аня спала на диване, подобрав под себя ноги и положив руку под голову. Я накрыла её одеялом, которое валялось рядом, сбившись в кучу, и тихонько вышла из комнаты. Зашла на кухню и положила пакет с апельсинами на стол. Один апельсин выпал и покатился по полу. Я смотрела на него какое-то время невидящим взглядом, а потом ушла в ванную, заперла дверь, опустилась на холодный кафельный пол и заплакала.