– Прошло два месяца, а он так и не успокоился, – с чувством досады подумала Ники. – Может, я все сама испортила? Будь я ему безразлична, он бы не стоял здесь сейчас. Черт бы подрал моего папочку с его камерами! Он бы еще в туалете их поставил. Только бабушкина комната вне зоны…
Как же она истосковалась по Кире. Он стоял в двух шагах от нее, переполненный страданием и желанием, а она в угоду другим строит из себя праведницу, изнывая от одиночества.
– К черту всех! – крикнула Ники в сердцах. – Пошло все на… Какая, на хрен свобода?! От чего и для кого эта свобода?! Я клетку, в которую загнал меня отец, превратила в комфортную трехкомнатную вольеру, причем, под его же круглосуточным надзором. А в чем, собственно, разница? Кира, любимый… Я же люблю Киру! Люблю…
Ники впервые призналась себе в этом. Она выскочила из квартиры, схватив Кирилла за руки, и взволнованно прошептала ему на ухо:
– Кира… Вся квартира под видеонаблюдением, кроме бабушкиной комнаты. Ты сможешь залезть по стене на третий этаж? Я открою окно…
Ники заметила, как задрожали руки у Киры, а, может, это ее пальцы трепещут, предвкушая долгожданную встречу с любимым телом? Ники побежала в бабушкину комнату, включила лампу на ночном столике и настежь распахнула окно, впустив в него летнюю ночь и знойную страсть. Кира вскарабкался по выступающему рельефу стены старого дома, как по пожарной лестнице. Он, не веря своему счастью, без лишних вопросов прыгнул в объятия волшебным образом сменившей гнев на милость Ники, и готов был умереть на ней от счастья.
Кровать, на которой два месяца назад ненадолго прилегла отдохнуть смерть, сейчас сотрясалась от натиска жизни, бросившей в объятия друг друга две заблудшие души, способные познать счастье только слившись воедино.
– Кира, ты меня, наверное, ненавидишь? – спросила Ники, нежно обводя жесткий контур его губ острым кончиком своего голубого топаза.
Она знала, что это всегда его заводило. Кира выглядел таким счастливым… А Ники была счастлива? Безумно!
– Зачем я его отталкивала целых два месяца? – задавала себе вопрос Ники. – Мы потеряли столько волшебных часов…
Кира прожил в комнате Инессы Павловны две недели, практически не выходя из нее. Они с Ники почти все время проводили вместе. Ники приносила ему в комнату еду на подносе, не пуская его на кухню и в другие комнаты с видеокамерами. Из комнаты Кира выходил только в туалет. Вначале ему нравилась такая жизнь затворника любви, но к концу второй недели заточения в мрачной комнате умершей на этой самой кровати женщины, Киру понемногу начала одолевать тоска. Кириллу иногда чудилось, что хозяйка квартиры с укоризной смотрит на него или бесшумной тенью передвигается по своей комнате. Он с ненавистью смотрел в окно, его пугала и раздражала эта комната с призраком, а в голове все время вертелся образ ее хозяйки, навеки уснувшей отчасти и по его вине. Он не мог забыть и того, как они с Ники «заметали следы». Кирилл чувствовал себя сексуальным рабом, игрушкой властной и деспотичной девчонки, но не находил в себе силы добровольно покинуть ее постель. Когда она ненадолго уходила из дома, он в одиночестве изнывал от желания снова оказаться в ее объятиях.
– У меня уже крыша едет от этой комнаты, – думал Кирилл, голяком лежа на кровати перед распахнутым окном. – Почему так жарко? Или это у меня горячка началась от такой жизни? Выпить охота!
– Привет, мой котик! – возбужденно воскликнула вбежавшая в комнату Ники.
Она таинственно улыбалась, что-то пряча за спиной.
– Смотри, что у меня есть? – спросила Ники, как волшебник вытащив из-за спины бутылку виски.
– Ого! Ты ограбила винный магазин? – сразу оживившись, спросил Кирилл, вскакивая с кровати.
– Нет, только бар моего отца, – рассмеялась Ники. – Он в последнее время так занят своей научной работой, что все равно ничего не заметит. Правда, Надька видела, как я шарила в баре отца, но она не сдаст.
– Прикольно! Это как раз то, что мне сейчас нужно, – сказал Кирилл, обняв Ники и вытянув из ее рук бутылку. – Классный вискарь у твоего папаши. Слушай, как там Надька, Юрчика вспоминает?
– Надьку сейчас интересует только ее беременность. Кстати, ты Юре говорил, что он скоро станет папашкой? – пренебрежительно скривившись, спросила Ники.
Кирилл лишь помотал головой, сосредоточенно откупоривая бутылку дорогого американского виски.
– Что, он так и не знает? Ты не сказал брату? – удивилась Ники.
– А нафига? Думаешь, новость его осчастливит? – ухмыльнулся Кирилл, наконец, справившись с пробкой. – Юрку в последнее время только косячок может порадовать. Прикинь, я спрятал его дурь в другое место, а он, как собака, по запаху нашел свою дурь.